Бессмертный Дим   ::   Трускиновская Далия

Должно быть, я слишком долго жила в институте, где понемногу выработался стереотип общения, удобный для нас, людей одного круга, одного образа жизни, одного уровня развития. А Дим говорил неожиданные вещи, резко менял тему и сбивал собеседника с толку своими внезапными улыбками. Я стала понимать, как трудно давалось бедному Фернандо, вышколенному рационалисту, общение с Бессмертными.

Дим проводил нас до пропускного автомата на берегу реки и раскланялся, балансируя на круто склоненном стволе ивы. Ствол покачивался низко-низко над водой, и я в душе искренне пожелала Диму свалиться. Мое желание было так сильно, что Дим подсознательно принял его, как приказ - покачнулся но... все-таки удержался.

Мы с Эвой возвращались молча, и тут я вспомнила, что после моего появления она почти не принимала участия в разговоре. Впечатление было такое, будто они с Димом уже успели поговорить о чем-то важном, а теперь лишь развлекали меня, а, может, и отвлекали.

Вечером, когда я диктовала в кристаллофон свои сегодняшние наблюдения и планы на завтра, она вдруг вошла и села у моих ног прямо на колкий и упругий ворсолан.

- Знаешь, - сказала она, - со мной что-то странное происходит. Понимаешь - неожиданное... Когда я пришла в себя - ну, еще там, на "Сигме", - я была страшно разочарована. Ну, не получилось красиво уйти, что же теперь делать? Во мне стало так страшно пусто, и даже думать не хотелось - что дальше... А потом я освоилась в этом состоянии - уже здесь, в институте, когда вы все начали меня исследовать и лечить, - и мне оно даже чем-то понравилось. Друзей рядом не было, они все в это время и без меня обходились, и я думала: это даже неплохо, когда ты никому не нужна, но и тебе никто не нужен...

Эва впервые заговорила со мной о своем самоубийстве. Видно, пришел час.

- Да, я привыкла к этому состоянию. Вы все хотели лечить меня, а мне это не было нужно. Вы хотели отнять у меня единственное, что у меня было память о том времени, когда я была такая счастливая... Понимаешь, тогда мне было скверно, но я была такая сильная и ради него была способна на все. Я так не хотела терять это, что создала вокруг себя оградительный пояс пустоты - как тот, вокруг "хижины"... С тобой бывало такое?

Вопрос прозвучал внезапно - уж не у Дима ли она научилась таким неожиданным вопросам? И тут уж я не могла ответить ничего, кроме правды.

- Было. Когда мой муж не вернулся из дальней разведки.

- Ой... - растерялась Эва. - Прости меня, пожалуйста, я не знала... Давно?

- Давно.

- Ты очень любила его?

- Я любила другого человека.

Девочке не понять таких вещей - подумала я с опозданием. Она и не должна сейчас думать, что это вообще возможно - любить одного и стать женой другого. Не надо ей знать и того, что мучительна верность, хранимая не телом и душой, а потревоженной совестью. Ни к чему ей это...

- Знаешь, с чего тебе надо было начать? - вдруг спросила Эва. - Тебе надо было рассказать мне о себе. Еще на "Сигме", пока меня выхаживали, и на транспортнике, все были такие грустно-вежливые, и ты тоже. Думаешь, приятно, когда все время рядом человек, которому велели тебя вылечить, и он всегда наблюдает, подмечает, дает советы, выслушивает любую чушь, и все с одним и тем же выражением лица! Я думала - когда изобретут биороботов, они будут именно такими! А зачем мне такое стерильное общение? Думаешь, я бы ничего не поняла? Вот Дим все о себе рассказал - как он путешествовал, и вообще...

Что ж, кисло подумала я, дожила - услышала профессиональные упреки, парировать которые нечем. С одной стороны - да, развитие контакта задерживалось не по моей вине, Эва сопротивлялась. С другой - я привыкла к иным пациентам, к одиноким операторам космических маяков, к не выдержавшим напряжения космолетчикам из дальней разведки, к усталым и замкнутым подводникам.