Гром   ::   Грейди Джеймс

Бабушка протянула руки, желая взять ребенка, но отец не пожелал расстаться со своим запеленатым сыном и стал выбираться на холодный утренний воздух.

Такси медленно отъехало.

Кэрол Коркоран повернулась к дверям, эскизы которых она сделала четыре года назад, нажала кнопку интеркома.

Пауза.

Тонированное стекло должно было задерживать 69,3 процента опасного ультрафиолетового излучения солнца. Кэрол нахмурилась, глядя на темные полосы, образующие букву "X", прижалась лбом к холодному стеклу. Внутри здания, носившего ее имя, пульт службы безопасности выглядел безлюдным.

«Точнее, брошенным без присмотра», — подумала Кэрол, мысленно поправив себя: всю жизнь она стремилась выражать свои мысли максимально точно.

— Вы создаете нечто прекрасное, — заметила она, обращаясь к родственникам, — а потом приходится отдавать это легкомысленным посторонним людям.

— Такова жизнь, — откликнулся ее муж, не перестававший все это время улыбаться. Он, окончив Гарвард, преподавал в средней школе.

Кэрол набрала секретный код на входной двери. Дверь, щелкнув, открылась, они зашли внутрь.

Стук каблуков эхом отражался от мраморных стен, высокого потолка и полированного стола из алюминия, за которым должна была находиться охрана.

— Здесь так спокойно, — гордо сказала бабушка.

Кэрол принюхалась:

— То ли дым, то ли...

Дуновение воздуха исчезло.

Она бросила свирепый взгляд на пустующий стол охраны и повела семью к лифтам, нажала...

Вспышка.

Грохот.

Взрывная волна разносит переднюю стену Коркоран-центра.

Воскресное январское утро в Нью-Йорке раскололось на миллионы осколков черного стекла.



Глава 2

Вторник. Мартовское утро. Час пик

— Вчерашний день закончился, — говорил своему спутнику полный седой водитель помятой белой «тойоты», затертой в бесконечной реке автомобилей, — так что можешь послать ему прощальный поцелуй.

Его шерстяное пальто пахло талым снегом. К лацкану была приколота идентификационная карточка. Он мельком бросил взгляд в зеркало заднего обзора.

Холодное весеннее солнце освещало три полосы движения, забитые машинами. «Тойота» миновала дорожный указатель, гласивший:

ВАШИНГТОН

ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ОКРУГ КОЛУМБИЯ

— Но для нас все же нашлась работенка, — сказал водитель, пытаясь в этот момент пробраться на своей «тойоте» в левый ряд. — Так что, считай, нам повезло.

Зеленые пригороды Мэриленда остались позади. Они въехали в сумрачный каньон городских улиц.

— Да, в некотором смысле нам повезло, — откликнулся его спутник.

У пассажира было умиротворенное лицо. Короткие темные волосы, острые скулы, шрам полумесяцем у левого виска, прозрачные серые глаза. Его звали Джон Лэнг.

Они остановились на красный свет. Из радиоприемника доносился голос диктора, бодро перечислявшего новости: голод в Африке, вылазки неонацистов в Германии, рейтинг президента, на Уолл-Стрит выразили озабоченность.

— Все-таки, — продолжал водитель, — большая удача, что мы добились этого. Все эти месяцы ты не обращал на это никакого внимания.

— Я не пропускал ни слова из того, что ты говорил.

— Да, но ты не стремился вникнуть в суть дела! — Водитель явно нервничал.

Водителя звали Фрэнк Мэтьюс, ему было пятьдесят семь лет, Джону — тридцать пять. На Джоне был серый твидовый костюм, темная рубашка и серый шелковый галстук из Бангкока. Его плащ лежал на заднем сиденье. Он был высок, поджар. В этой помятой белой «тойоте» он сидел расслабившись, без малейшего напряжения.

Стрелка левого поворота на светофоре переключилась на зеленый.

Они миновали квартал особняков с опрятными газонами, обогнали синий микроавтобус, управляемый мамашей, которая, отвернувшись, что-то выговаривала сидящему рядом ребенку.

Водитель «тойоты» разразился резким кашлем.

— Опять начал курить? — поинтересовался Джон.