Орфей и Ника (Око силы 2-3)   ::   Валентинов Андрей

- С вами, вижу, все в полном порядке... - Ага, третий "кубарь" кинули, - на этот раз старший лейтенант соизволил откликнуться. - А что случилось с капитаном Ахилло? Он, как я понял, не был арестован? - Не могу знать, товарищ майор! - отчеканил Карабаев. - Исчез он. И говорить о нем не велено... Не требовалось каких-то особых способностей, чтобы сообразить: Прохор, конечно, что-то знает, но не желает делиться со своим неизвестно откуда появившимся командиром. Майор понял, что Карабаев прав: в конце концов, вся эта история в глазах чернявого могла быть хорошо спланированной провокацией. Оба они работали не в "Красном Кресте"... - Хорошо. Как мне вас найти? Майор почему-то решил, что Прохор затруднится с ответом, но старший лейтенант тут же назвал свой адрес - он жил в одном из общежитий Главного Управления, - а заодно и служебный телефон. Собственно, почему бы и нет: чернявый показывал, что ему нечего скрывать - ни от своего подозрительного начальства, ни от любопытных из "лазоревого" стана. - Может, еще увидимся. - Майор спрятал записную книжку и бросил взгляд на собеседника. Карабаев казался невозмутимым, но нетрудно было понять, что это - лишь маска. Старший лейтенант еле сдерживался, чтобы не заговорить. О чем? Что знал этот чернявый? Чем занимался он сам, бывший старший лейтенант Главного Управления? Спросить? Нет, не скажет. - Во всяком случае, спасибо, Прохор. - Майор протянул руку. - Вы первый, кто мне сумел помочь. По крайней мере, я теперь знаю, кем был... - Да чего там, товарищ майор. - Чернявый коснулся его ладони и чуть не вскрикнул: - Рука! У вас рука... Ах да... Он и забыл об этом. После выхода из вольницы майор старался избегать рукопожатий... - Что, холодная? Извините, Прохор, запамятовал. У меня вообще сейчас обычная температура - тридцать пять и девять. Увы... Теперь Прохор вновь смотрел на него с плохо скрытым страхом. - Вы, это, выздоравливайте, товарищ майор... Чего же врачи - не помогают? Ведь это... - Обещают помочь. - Он уже знал, что на ощупь его рука холодна, как у трупа... - Ну, я пошел, товарищ майор... - Чернявый быстро кивнул, и майор вдруг подумал, что у Прохора такой вид, будто он действительно простился с покойником. - Погодите, старший лейтенант... Скажите, когда мы вместе служили... мы... не ссорились? - Нет, - на губах Карабаева мелькнула грустная улыбка. - Товарищ старший лейтенант Пустельга - он был... То есть... Извините, товарищ майор... Карабаев вновь кивнул и быстро пошел обратно, в сторону переулка. Последняя фраза ударила больно: "был!" Для Прохора Карабаева Сергей Пустельга был мертв. А тот, с кем пришлось разговаривать, всего лишь похожий на него, вдобавок очень странный и подозрительный сотрудник НКГБ, с которым нечего обсуждать прошлое. Майор отвернулся, бездумно глядя на равнодушную серую гладь реки. Вот он и узнал - даже больше, чем надеялся. Никакой он не Павленко, и напрасно он запоминал свою фамилию, которую и сочинили-то, похоже, второпях. Он Пустельга Сергей Павлович, бывший работник НКВД, с которым что-то случилось в ноябре прошлого, от рождества Христова 1937 года. Он не был арестован, иначе не объявили бы всесоюзный розыск, но и не бежал, а почему-то оказался в ленинградском госпитале, где очнулся только в январе следующего, 1938 года. Первая пришедшая на ум версия казалась самой правдоподобной: "лазоревые" - бравые парни из госбезопасности - каким-то образом позаботились о том, чтобы старший лейтенант Пустельга потерял память, но не свои уникальные и столь нужные способности. Наверно, его группа вышла на что-то важное, и "лазоревые" конкуренты поспешили подставить "малиновым" коллегам подножку. А может, все было как-то иначе еще проще и страшнее... "Не раскисать!" - он повторил эту фразу, наверно, в тысячу первый раз.