Последнее путешествие полковника Фосетта   ::   Парнов Еремей Иудович

Странные сновидения, не имевшие никакого отношения к проблемам вирусологии, прерывали мой сон. Просыпаясь, я спрашивал себя, уж не заразился ли я археологической горячкой. Тусклая синяя лампочка под деревянным потолком моей комнаты молчала. Ответа не было. Я засыпал с тяжелым чувством, со мной происходило что-то неладное…

Через несколько дней, после длительных консультаций и споров с членами экспедиции, мы как-то незаметно оказались готовыми к штурму погребальницы. Новенькие, еще сохранявшие следы золотистого масла гидравлические подъемники были установлены у подножья пирамиды. От них тянулись тонкие стальные тросы, проникавшие через верхний вход в темное, пропахшее плесенью помещение Храма «Черного тукана». Концы тросов прикреплялись к анкерным болтам, ввинченным в каменную крышку погребальницы. Оставалось нажать кнопку электрического привода, и крышка поползет кверху. Чтобы предохранить шахту от попадания микробов воздуха, отверстие предполагалось закрыть простерилизованной пластмассовой пластиной, размеры которой точно соответствовали каменной крышке. После этого я должен был начать свое нисхождение в шахту, где последний раз нога человека ступала тысячу двести лет назад.

Я спускался один. Мы не могли войти туда вдвоем одновременно, так как вход был слишком узким. Каждая секунда потерянного времени грозила полной неудачей эксперимента. Микробы-современники не дремали, и нужно было отразить их сокрушительный натиск.

Мое одеяние напоминало облачение хирурга перед ответственной операцией; стерильный халат, защитная маска, перчатки, чехлы на ногах. Посуда и приборы, включая и маленький прожектор, были тщательно стерилизованы. Даже кабель, по которому поступало питание к прожектору, был обработан антисептическими химикатами.

— Готово!

Я вижу в одном из световых вырезов храма бледное, взволнованное лицо де Морана. Он нервничает даже больше, чем я. Еще бы! Каждый раз он ожидает какой-нибудь сверхоригинальной находки. Я с завистью думаю о его профессии. Все же в ней есть что-то захватывающее, это почти такое же занятие, как оживление покойников. Редко удается, но всегда веришь, что это может случиться. Наверное, в таком вот ожидании главная прелесть археологии. Я тоже волнуюсь, но мое волнение не сравнить с азартом археолога. Все они немножко кладоискатели, а я… активный наблюдатель, и только. Конечно, интересно будет найти и вывести новый штамм микроорганизмов. Какой-нибудь пенициллиум туканус… Я киваю головой.

— Готово.

Раздается учащенный стук мотора. Сейчас масло под большим давлением загоняется в цилиндры. Это уже заметно — тросы натянулись и заскрипели. Легкое потрескивание — «трэк, трэк, трэк…». Крышка выдирается из тысячелетних объятий каменного пола: «трэк, трэк, трах!». Резко и внезапно обозначился прямоугольник плиты. Пошла! Ну и махина! Интересно, как эти древние ухитрились справиться с таким весом, в ней килограммов триста, не меньше. Крышка ползет и ползет, и рабочие взялись уже за пластмассовую пластину, которой накроют входное отверстие, как только оно освободится от каменной пробки. Как и на мне, на рабочих стерильные халаты, перчатки и маски. Нет только чехлов на ногах, ведь им не придется спускаться в подземелье.

Ну вот и все… Я даже не успел заметить, как они ловко закрыли черную дыру пластмассой. Теперь моя очередь.

— Гоп!

Осмотревшись, я соскальзываю в узкую темную щель и нащупываю ведущие вниз ступени. Хорошо, что это не колодезь. Прожектор бросает на стены неровный пляшущий свет. Ну что ж, в них нет ничего особенного, они такие же, как и стены храма там, наверху. Но главное — не задерживаться. Очевидно, входная часть погребальницы уже заражена воздухом, проникшим при смене крышек. Проход очень тесный и узкий.