Псалмы Ирода   ::   Фриснер Эстер

Я могла бы сделать какую-нибудь хорошенькую вещицу для мал…

Она резко оборвала начатую фразу — разговор о белье для еще не родившегося ребенка тоже мог накликать беду.

— Ну насчет оплаты мы поговорим позже. — Линн забрала поводья из рук Бекки. — Все равно никаких официальных уроков до этого не будет. — Она похлопала себя по животу. — Но ты можешь пока учиться сама. Я была ничуть не старше тебя, когда начала, а других учителей у меня не было. Я ведь до сих пор помню, как твоя ма кончает собирать свои вещички, чтобы успеть до прихода твоего па, который должен забрать ее в свой дом, и говорит мне, что пора перестать тратить время на возню со всякими зельями и прочим, иначе, дескать, меня никто не захочет взять замуж.

Бекка так и вытаращила глаза.

— Моя ма жила на вашем хуторе? — Ей никогда даже в голову не приходила мысль, что Хэтти могла когда-нибудь жить в другом месте, кроме Праведного Пути. Казалось, эта суровая худощавая женщина, будто лозинка, сама собой выросла из почвы этого хутора. — Вы и ма — родственницы?

— Сестры, — поправила ее Линн. — Один отец, одна мать. Совсем как ты и тот новый росточек. Твоя ма — хороший человек, но ее предсказания далеко не всегда сбываются. Как, например, в моем случае. С тех пор как я вошла в брачный возраст, я принесла в этот мир семь новых жизней, и «это куда больше, чем у многих старых травниц в Имении Добродетель. Мужчина, взявший меня в жены, получил нечто большее, чем просто пару рабочих рук, ведь у Заха отличный нюх на хорошую прибыль. — Она весело улыбнулась. — Знаешь, ты присматривайся к тому, что я буду делать в свои следующие приезды, когда стану осматривать твою маму. И наблюдай, как меняется ма, особенно теперь, когда тебе известие, что она понесла. И наблюдай за родственницами, да и за собой тоже. Из этих наблюдений ты извлечешь многое.

Линн затрусила прочь. Узнав о кровных узах, связывающих ее с травницей, Бекка всем нутром ощутила нечто странное — как будто по ее телу разливается приятная теплота. Ма сочла бы такое чувство чем-то близким к богохульству, ибо настоящая порядочная женщина, входя в дом своего мужа, оставляет все прежние узы родства и дружбы за порогом. Она никогда не оглядывается назад, никогда не упоминает об этих узах. Бекка же ощущала их скорее как благословение.

Линн приезжала и через месяц, и потом еще раз. И у нее всегда находилась минутка расспросить Бекку о том, что той удалось узнать новенького, а затем дополнить наблюдения девушки сокровищами собственного опыта и знаний. Она даже позволила Бекке положить ладошки на свое еще не родившееся дитя, чтоб ощутить его движения.

— Будто верхом скачет, должно быть, мальчик, — сказала Линн.

Бекка ощутила толчки крошечных ножек под тонкой кожей травницы, и это вызвало у нее улыбку.

— Какой сильный…

— Он и должен быть сильным. Когда-нибудь он станет альфом хутора Миролюбие. А за это ему придется немало побороться.

Бекка сняла ладони с живота Линн и опустила голову.

— И сил понадобится еще больше потом, — сказала она печально.

Линн обняла худенькие плечи девушки.

— С моим сыном все будет иначе. Я уж об этом сама позабочусь. Он будет добр. Будет добр ко всем юным, а не только к тем, кто сумеет убежать. На нашем старом хуторе убийств не было, и я слыхала, что и в других местах они вовсе не обязательны.

— Моя ма говорит иначе. — Бекка содрогнулась.

— Твоя ма думает, будто Имение Добродетель — это весь мир. Но мир меняется, Бекка. Вот погоди немножко, и ты сама убедишься, что он меняется прямо на глазах. А может, и сам мир увидит, как станете изменять его вы — ты и другие такие же молодые. — Линн снова прижала ладонь к животу и нежно улыбнулась. — И вот этот — тоже! Он обязательно внесет в мир что-то новое. И вы все будете изменять мир к лучшему.

Но не изменилось ничего.