Удар милосердия   ::   Резанова Наталья

Довольно приятное лицо, даже неправильной формы нос его не портил - если б не лежала на нем некая тень. И не уклоняющийся взгляд.

-- Но как это могло случиться? - беспомощно вопросил капеллан. - Как мог злодей... или злодеи... так близко подобраться к тебе? О сын мой, не предался ли врагу кто-нибудь из твоих слуг?

-- Я думал об этом. Осенью... возможно - кто-то из дворцовых мог быть замешан. Там было множество людей из Нового Дворца... среди них с легкостью мог замешаться кто-то чужой, но.... тогда о колдовстве не было и речи. Зимой и весной я ездил с малой свитой, с теми, кого знаю с детства. В последний раз при мне были только оруженосцы. Я не верю, чтоб они...

-- Тогда как это могло произойти? Почему - если твои оруженосцы были с тобой - ты не приказал, чтоб они отвели этих несчастных к родителям?

-- Я не знаю... - Молодой человек встал, и сделав шаг, едва удержал равновесие. Возможно, у него затекли ноги, пока он сидел на слишком низком для него табурете. - Не помню, почему. Я не помню, как они уходили - ночью, должно быть... не утром же...

-- О, Господи! Неужели ты был так пьян? Еще один грех в добавление к прежним.

-- Пьян? Наверное... Ты знаешь, я не люблю напиваться... не то, что Раднор. Но в последние месяцы на меня что-то находит... находило. Я не помню себя... не помню ничего... какой-то сон без сновидений... Но это не от вина, клянусь!

-- От чего же? - Старик поднялся, шаркающей походкой приблизился к духовному сыну, положил руку ему на плечо. - Скажи мне... ни одно твое слово не выйдет из эти стен... Скажи, ты вправду не убивал их? Молодой человек резко повернулся, и слабая старческая рука соскользнула его плеча.

-- Ты не веришь мне, - с горечью сказал он. - Даже ты, мой исповедник, которому я всегда открывал душу... к которому я пришел за помощью и советом, мне не веришь. Старик опустил голову.

-- Один у меня совет для тебя - молись, молись, дитя мое. И я буду молиться за тебя всем сердцем, и в этом моя помощь. И еще... это не совет, а просьба... выполнив ее, ты поможешь себе сам. Сторонись женщин и девиц. Это ловушка, в которую уловляет тебя дьявол. Какие бы игрища сатанинские вокруг тебя ни творились, оборони себя щитом целомудрия - и будешь спасен.

-- Уловляет, говоришь? - На сей раз в голосе молодого человека сквозила сдержанная ярость. - Я ждал от тебя большего, чем обычные увещевания. Уразумей, отец Эрментер - на сей раз речь не о разгульных увеселениях двора. Я и так уже спраздновал труса, когда укрылся здесь, в Старом Дворце. А если начну изображать отшельника, то все кругом еще сильнее укрепятся в своих подозрениях! Нет, хватит с меня! А если мне ставят ловушку, то посмотрим, кто в нее попадет! Он вышел, грохнув дверью. Отец Эрментер, прижав руку к сердцу, выждал, когда затихнут шаги. Близилось время мессы, и капеллан надеялся, что принц одумается и придет в дворцовую церковь мученика Агилульфа. А если нет, отец Эрментер все равно будет молиться за всю императорскую фамилию, и за душу несчастного Йорга-Норберта, который из всех заданных ему нынче вопросов не ответил на самый главный.

-- Люкет! Оруженосец, пригнув голову, появился на пороге. Шею гнул не из одной почтительности - был высок, а притолоки в охотничьем доме низкие, Принц Йорг-Норберт спрыгнул на землю, бросив повод подбежавшему стремянному, и тот повел по двору гнедого. Люкет стоял в дверях, глядел на господина. Рожа была как всегда, каменная - ничего нельзя понять. Эта невозмутимость, обычно вселявшая чувство надежности, сейчас раздражала, Норберт ( по традиции, наследника престола из двух имен называли только вторым), поднялся на крыльцо. Поравнявшись с оруженосцем, тихо спросил:

-- Ну?

-- Здесь, в доме.

-- Родители шума не поднимали?

-- С чего бы? Им заплатили. И она тоже смекнула, а может, со страху обмерла...