Валентин Понтифекс   ::   Силверберг Роберт

Мало кто из обитателей Двора Гваделумы испытывал желание сидеть вечерами в четырех стенах своих полутемных клетушек; они собрались здесь, чтобы послоняться по какой‑нибудь аллее. Хиссуне в его блистательных новых одеждах казалось, что все, кого он когда‑либо знал, вышли на улицы поглазеть на него, похихикать, пофыркать, окинуть злобным взглядом. Он увидел Ванимуна, родившегося с ним в один день и час и ставшего когда‑то чуть ли не братом, и стройную, с глазами‑миндалинами младшую сестру Ванимуна, которая уже подросла, и Хойлана с тремя его кряжистыми братьями, и Никкилона, и маленького с угловатым лицом Гизмета, и продававшего сладкие корешки гумбы вроона с глазами‑бусинками, и Конфалума‑карманника, и трех старых сестер‑хайрогш, которых в открытую называли метаморфами, чему Хиссуне никогда не верил, и еще кого‑то, и еще… И все смотрят, и у всех в глазах молчаливый вопрос: почему ты так вырядился, Хиссуне, к чему эта пышность, зачем эта роскошь?

С неспокойной душой шел он через площадь, понимая, что банкет вот‑вот начнется, а идти еще далеко. Путь ему преграждали все, кого он когда‑либо знал.

Первым подал голос Ванимун:

— Куда собрался, Хиссуне? На маскарад?

— Он на Остров направился, с Леди в бирюльки играть!

— Да нет же, он собирается охотиться с Понтифексом на морских драконов!

— Дайте пройти, — спокойно сказал Хиссуне, видя, что толпа становится все плотнее.

— Дайте пройти! Пропустите его! — весело закричали они, и не подумав расступиться.

— Где же ты раздобыл эту клоунскую хламиду, Хиссуне? — поинтересовался Гизмет.

— Взял напрокат, — откликнулся Хойлан.

— Спер, наверное, — сказал один из его братьев.

— Нашел подвыпившего рыцаря в темной аллее и обобрал его как липку!

— Прочь с дороги, — сказал Хиссуне, которому спокойствие давалось все труднее. — У меня важное дело.

— Важное дело! Важное дело!

— Он идет на прием к Понтифексу!

— Понтифекс хочет сделать Хиссуне герцогом!

— Герцог Хиссуне! Принц Хиссуне!

— А почему бы не Лорд Хиссуне?

— Лорд Хиссуне! Лорд Хиссуне!

В их голосах звучало что‑то недоброе. Десять или двенадцать человек окружили его плотной стеной. Сейчас ими двигали обида и зависть. Его пышный наряд, наплечная цепь, эполет, башмаки, плащ — это, на их взгляд, было слишком уж вызывающим, слишком высокомерным способом подчеркнуть открывшуюся между ними пропасть. Мгновение спустя толпа принялась дергать его за камзол, тянуть за цепь. Хиссуне стало страшно. Уговаривать их было бесполезно, пробиться силой — попросту безрассудно, а ожидать, что вот‑вот появится патруль прокторов, — безнадежно. Он предоставлен самому себе.

Стоявший ближе всех Ванимун потянулся к плечу Хиссуне, как бы пытаясь его толкнуть. Он отстранился, но Ванимун успел оставить грязный след на светло‑зеленой ткани плаща. Внезапно Хиссуне охватила бешеная ярость.

— Не смейте прикасаться ко мне! — заорал он, рисуя в воздухе знак морского дракона.

Издевательски посмеиваясь, Ванимун вцепился в него второй раз. Хиссуне перехватил его запястье и стиснул так, что наглец побледнел.

— Ой, отпусти! — простонал Ванимун.

Хиссуне дернул его руку вверх и назад, грубо развернув противника к себе спиной. Особыми бойцовскими качествами Хиссуне никогда не отличался — для этого он был слишком маленьким и хрупким и полагался обычно на быстроту и смекалку, — но не давал спуску никому, когда его подстегивала злоба. И сейчас, чувствуя, как его переполняет ненависть, низким, напряженным голосом он процедил:

— Если надо будет, я сломаю тебе руку, Ванимун. Не желаю, чтобы ко мне прикасались!

— Больно!

— Будешь еще руки распускать?

— Уж и пошутить нельзя…

Хиссуне вывернул руку Ванимуну до предела.

— Я тебе пошучу.