Великий Краббен :: Прашкевич Геннадий Мартович
Страница: 2 из 7 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕкогда мне выдали билет из врат небесных,напутствуя: -ну что ж,иди - живи... багаж мой был:следы от бывших крыльев, и свежий шрам посеянной души. и не было проклятий или гнева - к чему роптать на собственных детей... и мой исход,конечно,не был первым- за горьким опытом пожить среди людей... и Ты,спасибо,отпустил - но не оставил.... >> 28.08.10 - 20:45 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Более того, сегодня Сказкин не испугался сапога, он, Сказкин, даже не двинулся с места, и после секундного, но значительного молчания несколько растерянно повторил:
— Почты нет! И добавил: — Вставай, начальник! Я что хошь сделаю! Сказкин, и — сделаю! Серп Иванович Сказкин с его любимой поговоркой «Ты, работа, нас не бойся, мы тебя не тронем!» и — сделаю! Богодул с техническим именем и это невероятное — сделаю! Открывая глаз, прислушиваясь к тому, как жирно и подло орет за окном ворона, укравшая у нас позавчера полтора килограмма казенного сливочного масла, я упорно решал заданную Серпом загадку. Что могло означать это — сделаю? Прошедшая ночь, я не отрицал, действительно выдалась бессонная. Свирепая, мертвая духота упала на берега бухты Доброе Начало. Речка Тихая совсем отощала, от ее узких ленивых струй, как никогда, несло гнильем и болотом. Бамбуки пожелтели, курились едкой пыльцой, огромные лопухи сморщились, как бока приспущенных дирижаблей. Стены домика покрылись влажными тяжелыми пятнами, выцветшие обои поднялись пузырями, потом пузыри лопнули, и так же тяжко, как лопнувшие обои, обвисло небо на каменных мрачных плечах вулканов. Вторую неделю над Итурупом стояло душное пекло. Вторую неделю не падало на берега Итурупа ни капли дождя. Вторую неделю я проводил бессонные ночи у окна, уставившегося на океан пустой рамой, стекла я выдавил — для свежести. Душная, горячая тишина была наложена на остров, как горячий компресс, и волны шли к берегу ленивые, длинные. Звезды. Лето. — Вставай! — повторил Серп Иванович. — Я что хошь сделаю! Я, наконец, разлепил веки. Серп Иванович Сказкин, первая кепка острова, обладатель самой крупной на острове головы, стоял передо мной в трусах на босу ногу и навытяжку, как рядовой над раненым маршалом. Еще на Сказкине был никогда не снимаемый им полосатый тельник. Обнаженные кривые ноги Сказкина казались еще круглее от того, что обвиты были наколотыми на них сизыми змеями. «Мы устали!» — гласили надписи на змеях, но, несмотря на усталость, змеи эти хищно стремились вверх, прямо под скудные одежды Серпа Ивановича. Голова у Сказкина, правда, была крупная. Сам император Дионисий, жадный до свирепых пиров, думаю, не отказался бы сделать глоток из такой крупной чаши, как чаша, сработанная из черепа Серпа Ивановича. Прищуренными хитрыми глазками, украшенными пучками белесых ресниц, Серп Иванович смотрел куда-то мимо меня, в сырой душный угол домика, на печально обвисающие лохмотья обоев. Руки Серп Иванович держал за спиной. Он явно что-то от меня прятал. — Ну, — сказал я. — Показывай. — Что показывать? — Не то, что ты сейчас подумал, — предупредил я. — Не серди меня, Серп Иванович. Показывай, что притащил. — А что я притащил? — Вот я и говорю, показывай. Только тогда Сказкин глупо хмыкнул: — Говядина! «Это бессонница…» — окончательно решил я. И я, и Серп Иванович, мы оба очень хорошо знали, что на ближайшие тридцать миль, а в сторону американского континента намного больше, не было на Итурупе ни одной коровы, а единственную белую, принадлежавшую Агафону Мальцеву, даже такой богодул, как Сказкин, вряд бы посмел называть говядиной. — А ну! — приказал я. — Показывай! И ужаснулся. В огромных дланях Серпа Ивановича лежал кусок свежего, чуть ли не парного мяса. Противоестественный кусок… На нем сохранился даже обрывок шкуры, будто шкуру с бедного животного сорвали одним махом! — Кто? — только и спросил я. Сказкин виновато пожал плечами, покатыми, как у гуся: — Не знаю, начальник. — Но ведь это корова Агафона! — Других тут не бывает, — подтвердил мою правоту Сказкин. — Так кто? Кто сделал такое? Серп Иванович не выдержал. Серп Иванович нервно хихикнул. Застиранный полосатый тельник делал Сказкина похожим на большую мутную бутыль, по горло полную здравого смысла. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|