Воин поневоле   ::   Дункан Дэйв

 — Почему Богиня допустила такое множество бесчестных поступков? Ведь мы всегда говорим, что Она — против этого. Я правильно понимаю, священный? — Он посмотрел вниз, на маленькую сгорбившуюся фигуру.

— Я больше не священный, — смиренно ответил Хонакура. — Но что касается вашего вопроса, то да, — вы правильно понимаете.

— А я против того, — продолжал Уолли, — чтобы наставники били своих подопечных. Ведь как-то раз я неплохо тебя отделал, мой юный друг. В темноте было видно, как глаза у Нанджи засветились. — Но вы это сделали, чтобы снять заклятие, светлейший. Вдруг Уолли заметил, что там, в середине лодки, происходит нечто непредвиденное. Он старался не смотреть в ту сторону, но заметил, что Катанджи, пододвинулся совсем близко к Зорьке. Нанджи стоял к ним спиной. — Я думаю, Нанджи, что боги хотели и с меня снять проклятие.

— Но на вас не было никакого проклятия, светлейший! — запротестовал Нанджи.

— Нет, было! Я ведь как-то говорил тебе, что не люблю убивать людей.

Рот у Нанджи открылся, потом закрылся.

— Бог приказал мне убить Хардуджу. Я так и сделал, но только потому, что мне так сказали. Других приказов я не получал, кроме еще одного — быть честным и доблестным воином. А честный воин седьмого ранга ни секунды не стал бы терпеть Тарру с его грязными уловками. Я издевался над тобой, бил тебя, пока ты наконец не разозлился и не ответил мне! Боги загнали меня в угол. Только после этого я научился проливать кровь и показал, что могу убивать. То же, что и с тобой.

— Так проверяют мечи, — сказал Нанджи. — Меч сгибают и смотрят, распрямится он или сломается.

— Да! — Уолли удивился. — Очень хорошее сравнение!

— Но, — продолжал Нанджи, — даже если боги все это и предусмотрели…

Его все еще мучила совесть.

— Никто из нас не совершил никаких бесчестных поступков. Охрана храма — это толпа малодушных трусов. Имперканни нас оправдал. Вы согласны с его решением, старик?

— О да! Вас несомненно вынудили, — ответил Хонакура. — Боги избрали вас двоих…

— Нас двоих? — отозвался Нанджи.

Катанджи продвигался вперед. Он не получал никакой поддержки, но, кажется, и не встречал сопротивления. А в мире Катанджи, конечно же, разрешено все, что не запрещено. Этому новичку, скорее всего, не понадобятся вечерние занятия у Дикой Ани.

— Если вы принесете мне вторую клятву, мастер Нанджи, — сказал Уолли, — а я надеюсь, что так и будет, потому что я буду рад опять видеть вас своим подопечным, то тогда и я тоже принесу вам клятву.

— Клятву крови? Конечно, светлейший, — с готовностью согласился Нанджи.

— Нет! — ответил Уолли. — Мне кажется, что эта клятва — бесчестна, пусть даже сутры созданы самой Богиней. Третьей клятвы мне хватит, пожалуй, на целых две жизни. Нет, я имею в виду четвертую клятву.

Нанджи посмотрел на него недоверчиво.

— Я никогда не слышал ни о какой четвертой клятве!

Хонакура говорил, что ничего не знает о воинских клятвах, но сейчас он смотрел на Уолли с любопытством.

— Конечно, не слышал, — ответил Уолли. — Во-первых, о ней говорится в тысяча сто сорок четвертой сутре…

— А!

— В последней. Знать ее может только тот, кто собирается принять седьмой ранг, или тот, кому об этом рассказал какой-нибудь Седьмой. Именно это я и собираюсь сейчас сделать. Во-вторых, она не для всех…

— О!

— Но мы с тобой подходим. Эта клятва — для тех, кто спас друг другу жизнь, и обязательно в бою. Я думаю, друг Нанджи, что именно для этого боги и послали нас в эту битву. Я спас тебя от Тарру, а ты меня — от Ганири. Эта клятва, конечно же, очень редкая, но, может быть, просто потому, что о ней мало говорят.

Глаза Нанджи светились в темноте. Секретные знаки и страшные клятвы вот в чем суть воинства, так что тайная клятва — это двойное удовольствие для него.