Кентерберийская сказочка   ::   Блум Уильям

– Я и не знала, что в вашей школе есть такие взрослые ребята.

В ее голосе слышался какой-то акцент, какое-то подвывание. Она ждала ответа. Они все ждали ответа. Но что я мог ответить? Сын Джорджа Эпплби – тихоня.

– Диана. Ну, что ты, право.

Это был глубокий и мелодичный голос культурного человека, он решил выступить в мою защиту и незаметно для других подмигнул мне. Еще один?

– Вот уж не думаю, что я его смутила, правда же..?

– Келвин. Келвин Эпплби, – услужливо подсказала моя матушка.

– Ничуть не смутила. – Теперь пришел на помощь папочка. – Он продолжает учиться в школе, чтобы заработать себе стипендию для Кембриджа.

– В самом деле? – Мистер Холланд улыбнулся мне. – И много ли парней из вашей школы претендуют на стипендию?

– В этом году – только Келвин. Это опять-таки отец.

– Единственный из всей школы, – подхватила матушка.

Холланды понимающе переглянулись. А катитесь вы куда подальше.

– Ну, и что у вас за школа? Тристрам – ты его, конечно, не знаешь, он вдвое меньше тебя, – мой сын.

– Наш сын, – вставила его жена.

– …наш сын туда только перешел. Для него это нелегкое испытание – привыкать после Лондона, – и он нам мало что рассказывает. Но он освоится, это точно. Ты ведь его не знаешь?

– Там сотни мальчиков учатся. – Это матушка.

– Пусть парень сам ответит. – Это отец.

Я знаю Тристрама, мистер Холланд. Знаю вашего мальчика. Знаю каждую складочку на его розовой шейке. Хотел бы узнать его поближе.

– Блондин? – спросил я.

– Он самый.

– Мы вместе ходим на физкультуру. Сегодня я проводил с их классом тренировку по футболу.

– Как чудесно. – Это уже мать Тристрама. Бедняга Тристрам. Родители, похоже, рвут его на части. – По-моему, в играх с мячом он не силен, да? – спросила она, и мне показалось, что ее муж снова мне подмигнул.

– Не хуже других. Многие из них вообще в первый раз футбольный мяч потрогали. – А уж о моих шариках и говорить нечего. Ладно, хватит умничать. Поскорее, что ли, отпустил бы меня с миром.

Но они продержали меня еще целый час, выпытывая насчет школы, моих успехов, пели про будущие успехи Тристрама и про то, какой здесь чудесный уголок Кентербери. Вообще-то весь Кентербери – просто чудо, но этот его уголок особенно прекрасен. Да, конечно, жилье здесь дорогое, зато двух одинаковых домов не сыщешь, и от одного до другого никак не меньше пятидесяти ярдов. В один голос они сообщили, что около каждого дома стоят две машины, а возле некоторых – даже три. Здесь самое место для синих рубашек, синих костюмов и галстуков, а также брючных костюмов из бархата. А если я установлю на крыше платформу и поставлю на нее телескоп, я, вполне возможно, буду видеть и тот дом, и другой, и ту спальню, и другую. Так что, Холланды, поселяйтесь на нашей Малберри-роу. На прощанье я пожал им руки: одно рукопожатие – слабое и влажное, другое – крепкое и по-приятельски мужское.

Выйдя из гостиной, я попрыгал на первой ступеньке лестницы, чтобы они услышали – я ушел спать. Сам же подкрался к их двери, опустился на колени и прислушался. Разговор велся негромко, и я улавливал лишь отдельные слова, но все равно стоял на коленях и вслушивался – очень хотелось узнать, что же они обо мне говорят. До моего слуха донеслось «воспитанный», «приятный»… это что же, черт подери, обо мне? Да о чем угодно. Вот мерзавцы, хоть бы одно предложение произнесли громко… наверняка это все обо мне, о том, какой я обаятельный и зрелый человек. «Воспитанный». «Приятный».

Я пошел спать, и волны сна понесли меня Бог знает куда: я стал всезнающим гуру Малберри-роу, и мир сидит у моих ног и внимает моей мудрости. Отец отрастил висячие усы, а мать побрилась наголо. По бокам от меня устроились Тристрам и Дженни, они преданно смотрят мне в глаза и поглаживают мои ноги.