Кентерберийская сказочка   ::   Блум Уильям

Самое заветное их желание – дождаться моей улыбки. Они ждут ее неделями, и когда, наконец, лицо мое расплывается в улыбке, вместе со мной расплывается весь мир, и вокруг его глаз вспыхивают лучики морщинок. Руки Тристрама и Дженни тянутся выше, к Большому Джону, он величественно покачивается между ними, они по очереди его целуют. Окаменевшие ступни слегка поистерлись от пылких прикосновений паломников, но Большой Джон неизменно силен и крепок. Моя рука стискивает его. Увы, всего лишь моя.

На следующее утро я проснулся поздно – мама суетилась вокруг меня, отец же возражал: иногда человеку невредно и отоспаться, а в школу он меня подвезет. Мама: так я совсем разленюсь, отец – ничего, я это заслужил. Интересно, чем же? И за что?

Когда мы забрались в машину, отец сунул мне пятерку и похлопал по колену.

– Ты их заслужил сполна.

– За что? То есть спасибо.

– Можно не благодарить, а за что – разве не ясно. Этих Холландов ты смел, как ураган. Мало того, что они переезжают в дом девятнадцать, все свои юридические дела она будут вести через мою фирму – и только через нее. А это – немалый фронт работы. Верно?

– Ну, отлично.

– Вот видишь. Что посеешь, то пожнешь.

– В смысле?

– Любое дело нужно готовить. А значит – оказать дополнительную услугу. Расположить людей к себе.

– Понял.

– То-то же. Посеешь семя – оно обязательно прорастет.

Во время ланча в школе вопрос переезда Холландов на Малберри-роу вдруг встал с новой остротой. Я был дежурным по столовой и, в частности, обслуживал стол, за которым сидел Тристрам. Какой-то обормот умыкнул у него из-под носа порцию гороха, и Тристрам сидел, тоскливо озираясь по сторонам глазами подстреленного оленя. Но вот увидел, что обжора напротив навалил себе гороха столько, что едва помещалось в тарелке. Тристрам дернулся всем телом, и на лице обжоры вспыхнула мучительная боль. В следующую секунду половина его гороха перекочевала к Тристраму.

– Тебе это так не пройдет, – пригрозил обжора.

Я был готов прийти на помощь, совершить обряд жертвоприношения. Закричать, что, если хоть один волос упадет с прекрасной головы Тристрама, большой обжора превратится в двух маленьких.

– Сам будешь бить или компанию соберешь, толстопузый? – окрысился на него Тристрам.

– Да ты…

– Что я, толстопузый?

– Ну, погоди. Я тебе сделаю.

– Неужели?

– Посмотришь.

Они умолкли и уткнулись в свои тарелки, у меня же совершенно пропал аппетит. Я взглянул на кучку дерьма, дымившуюся передо мной, потом на Тристрама… аппетит пропал начисто. Ненасытные зверьки подталкивали мне свои тарелки за добавкой… ничего, поберегите желудки. Все три оставшиеся куска мяса – даже не разрезанные пополам – я с улыбкой положил ему, он чуть вспыхнул, а остальные застонали над своими тарелками. Что я, совсем очумел? Я и сам слега вспыхнул.

После короткой молитвы я отловил его у выхода из столовой.

– Я вчера с твоими родителями познакомился.

– Да?

«И что дальше?» – прочитал я в его взгляде.

– Ты, наверное, переедешь на нашу улицу – через дом от меня.

– Да. Я знаю.

Его слова означали «Это все?», а мне хотелось притиснуть его к груди и воскликнуть: «Нет, не все, сладкий мальчик с шелковой кожей. Далеко не все». Увы, мало ли чего кому хочется. Но я на него не обиделся. К тому же, парень явно смутился. Как же, первогодок разговаривает с самим школьным старостой! На его губах обозначилась легкая улыбка, и он убежал по коридору… какой стройненький… просто загляденье…



ГЛАВА 5

В хорошие дни обязательно происходит что-то хорошее. Во всяком случае, должно. А вдруг не произойдет? Наступила суббота, тот самый день. Мне восемнадцать лет. Мальчик, сынок, малыш, в ночь с пятницы на субботу я почти не сомкнул глаз.

– Келвин. Выйди, посмотри, что на улице.