Последний свидетель   ::   Стаут Рекс

— Сказала ли она вам, когда собирается осуществить свои намерения?

Свидетель утвердительно кивнул:

— Ну, во-первых, она сообщила о разговоре мне. Упомянула и о том, что позвонила Эшу и пообещала приехать к нему в офис в семь часов. Это было довольно необдуманно с ее стороны, потому что в этот день у нее была вечерняя смена, так что ей следовало вернуться на работу к восьми часам. Кроме того, она лишила меня возможности отговорить ее от подобного поступка. Я поехал вместе с ней на такси до Сорок пятой улицы, где находилась контора Эша, по дороге стараясь ее переубедить, но у меня ничего не вышло.

— Что вы ей сказали?

— Пытался убедить ее отказаться от своих намерений. Если бы она осуществила все то, что хотела, то, возможно, это не принесло бы вреда моему делу, хотя определенно я не мог бы так сказать. Вот я и предложил ей самому переговорить с Эшем. Я б ему сказал, что Мэри передала мне суть его предложения, и поэтому я не желаю его иметь в числе своих клиентов, после чего можно было бы со спокойной совестью забыть обо всем этом. Но Мэри решила во что бы то ни стало предупредить Робину Кин, а чтобы это сделать, ей было необходимо взять обратно данное Эшу слово. Я не отставал от нее, пока она не вошла в лифт, чтобы подняться к Эшу, но мое красноречие на нее не подействовало.

— Вы с ней не поднимались наверх?

— Нет, это ничего бы не изменило. Она вбила себе в голову, что должна поступить непременно таким образом, и я был бессилен что-либо сделать.

Так вот, значит, как оно было, подумал я про себя. Хуже быть не может. Я посмотрел на Вулфа, но у него были закрыты глаза, так что я повернулся в противоположную сторону, чтобы выяснить, как воспринимает происходящее джентльмен в темно-синем костюме. Несомненно, Леонарду Эшу тоже казалось, что хуже быть не может. Глубокие морщины, избороздившие его смуглое лицо и запавшие черные глаза послужили бы находкой для художника, которому требуется натурщик для изображения человека, приговоренного к смертной казни. Если дело и дальше пойдет таким темпами, то дня через три Мандельбаум вместе с присяжными далеко продвинут его в этом направлении. Смотреть на Эша не доставляло мне удовольствия, поэтому я живехонько отвел глаза, избрав на этот раз объектом для наблюдения его супругу, сидевшую в первом ряду на скамьях для публики.

Лично я никогда не причислял Робину Кин к своим идеалам, но она была хороша в своих шоу. Впервые оказавшись в суде, она держалась превосходно. То ли действительно была верной и преданной женой, то ли безукоризненно играла эту роль. Она была одета неброско и вела себя достаточно скромно, но в то же время не притворялась, будто позабыла о своей молодости и красоте. Можно только строить догадки, каковы были подлинные взаимоотношения между этой куколкой и ее немолодым и некрасивым мужем, и всех присутствовавших, по всей вероятности, как раз и занимал этот вопрос. Высказывались самые разнообразные мнения. По одной версии, Робина боготворила своего супруга, он являлся для нее идеалом, так что с его стороны было безумием подозревать ее в каких-то левых связях. Противоположная точка зрения заключалась в том, что мисс Кин оставила сцену только для того, чтобы развязать себе руки и иметь больше свободного времени для случайных друзей, в отношении которых проявляла полную неразборчивость, и только такой простофиля, как Леонард Эш, не мог этого сразу понять. Существовали и промежуточные мнения. Я не был подготовлен для подобных дебатов. Если судить по внешности Эша, можно только диву дивиться, как это она согласилась связать судьбу со столь невзрачным, жалким типом. Но, конечно, нельзя было скидывать со счета то, что вот уже два месяца он находился под стражей и ему было предъявлено обвинение в убийстве.

Мандельбаум добивался того, чтобы присяжные придали должное значение показаниям свидетеля.