Емельян Пугачев (Книга 2)   ::   Шишков Вячеслав

Эх ты, сквалы-ы-га! Время зря проводить не охота, а то бы...

- А не хотите, как хотите. На ваше место тыщи набегут... Только свистни! - Подрядчик, в синей чуйке, нахлобучивает картуз со светлым козырём и машет мужикам рукою: - Ладно, шагай за мной, ребята!

- Айда, братцы! - И вся артель в тридцать человек зашевелилась.

Артельная стряпуха, курносая, толстощёкая, изрытая оспинами Матрёна, взвалила на загорбок мешок с добром, продела руки в лямки, приготовилась идти.

- Будите рыжего-то. Ишь, чёрт, храпит, словно у себя на полатях! Эй, Матюха, вставай, дьявол!

- Да никак он нажравшись! Три ему уши хорошенько. Митька, Митька!

Двинулись, расталкивая толпу локтями. Рыжебородого пьяного Митьку ведут под руки; глаза у него закрыты, он с трудом переставляет ноги.

Вот на паре вороных подъехал в великолепном экипаже крупнейший столичный подрядчик Барышников. Не вылезая из фаэтона, он отдавал приказания двум подбежавшим к нему приказчикам:

- Вы, ребята, за рублём не гонитесь. Сулите цену настоящую - лучше стараться будут. Да и жрать станут посытней - глядишь, и хворости середь них помене будет. А то учнут животами маяться, работы не жди!

- Так-с, так-с, так-с, - подобострастно поддакивали приказчики. Число душ по спискам прикажете?

- Даже сверх можно! Плотников занадобится первой руки полсотни человек, второй - сотню. Каменщиков - человек триста пятьдесят, достальных по списку...

- Этак, Иван Сидорыч, восемьсот душ выйдет, - замечает один из приказчиков, - а подвалов-то у нас снято на четыреста...

- Ну, ежели на четыреста сняли, так туда и всю тысячу вбякать можно. Не господа, не подохнут!

Барышников приказал толстозадому кучеру (в клеёнчатой шляпе и в запашном, синего сукна, кафтане с талией под мышками) ехать к Казанскому собору, затем на угол Невского и Владимирской, затем на Сенную площадь и Никольский мост. Во всех этих местах пильщики, маляры, каменщики, чернорабочие каждый божий день терпеливо ожидают найма. Барышников велел своим многочисленным десятникам завербовать не менее двух тысяч человек. Он участвовал в постройке огромного дворца* для графа Григория Орлова, а также в облицовке гранитом берегов Мойки.

_______________

* Мраморный дворец на набережной Невы, вблизи б. Троицкого

моста. Дворец подарен был Екатериною фавориту своему Григорию Орлову.

В позапрошлом году от строительных работ Барышников положил в карман сорок тысяч чистоганом, в прошлом - шестьдесят, а нынче, "ежели божья воля будет", собирается он нажить не менее сотни тысяч. Да ещё откупа приносили Ивану Сидорычу огромные доходы. Теперь он был по-настоящему богат.

С тех пор как продал он земляку свой питерский трактир, Барышников заметно пополнел, как будто стал выше ростом; он записался в купеческую гильдию, со вкусом одевался в немецкое платье, имел для выезда карету и четвёрку кровных лошадей, снимал хорошую квартиру. Теперь Иван Сидорыч больше походил на богатого провинциального помещика, чем на бывшего прасола и дельца, во время Семилетней войны ограбившего фельдмаршала графа Апраксина.

Его неотвязно обольщала мысль заделаться помещиком, быть неограниченным владельцем живых душ. Но, при всём своём богатстве, он оставался человеком низшего сословия, что лишало его права приобрести на своё имя землю с крепостными крестьянами.

Впрочем, закон строг и незыблем лишь для сирых и смиренных, богатому же да нахрапистому человеку всякий закон не трудно обойти. В конце концов Барышников может скупить сколько угодно земли и сколько угодно мужиков не лично на себя, а на любое подставное лицо. Уж кому-кому, а Ивану-то Сидорычу Барышникову найти для такой роли верного человека не составляло труда: ему вся знать знакома, даже есть кой-какая зацепка и при дворе.