Опыты   ::   Монтень Мишель

Каждая из обеих половин этой заповеди включает в

себе и вторую половину ее и, таким образом, охватывает весь круг наших

обязанностей. Всякий, кому предстоит делать дело, увидит, что прежде всего

он должен познать, что он такое и на что он способен. Кто достаточно знает

себя, тот не посчитает чужого дела своим, тот больше всего любит себя и

печется о своем благе, тот отказывается от бесполезных занятий, бесплодных

мыслей и неразрешимых задач. Ut stultitia, etsi adepta est quod concupivit

nunquam se tamen satis consecutam putat: sic sapienta semper eo contenta est

quod adest, neque eam unquam sui poenitet.  [3]

Эпикур считает, что мудрец не должен предугадывать будущее и

тревожиться о нем.

Среди правил, определяющих наше отношение к умершим, наиболее

обоснованным, на мой взгляд, является то, которое предписывает обсуждать

деяния государей после их смерти. Они — собратья законов, если только не их

господа. И поскольку правосудие не имело власти над ними, справедливо, чтобы

оно обрело ее над их добрым именем и наследственным достоянием их

преемников: ведь и то и другое мы нередко ценим дороже жизни. Этот обычай

приносит большую пользу народам, которые его соблюдают, а также крайне

желателен для всякого доброго государя, имеющего основание жаловаться, что к

его памяти относятся точно так же, как к памяти дурных государей. Мы обязаны

повиноваться и покорятся всякому без исключения государю, так как он имеет

на это бесспорное право; но уважать и любить мы должны лишь его добродетели.

Так будем же ради порядка и спокойствия в государстве терпеливо сносить

недостойных меж ними, будем скрывать их пороки, будем помогать своим

одобрением даже самым незначительным их начинаниям, пока их власть нуждается

в нашей поддержке. Но лишь только нашим взаимоотношениям с ними приходит

конец, нет никаких оснований ограничивать права справедливости и свободу

выражения наших истинных чувств, отнимая тем самым у добрых подданных славу

верных и почтительных слуг государя, чьи недостатки были им так хорошо

известны, и лишая потомство столь поучительного примера. И кто из чувства

личной благодарности за какую-нибудь оказанную ему милость превозносит не

заслуживающего похвалы государя, тот, воздавая ему справедливость в частном,

делает это в ущерб общественной справедливости. Прав Тит Ливий, говоря, что

язык людей, выросших под властью монарха, исполнен угодливости и суетного

притворства; каждый расхваливает своего повелителя, каков бы он ни был,

приписывая ему высшую степень доблести и царственного величия  [4] .

Быть может, некоторые и осудят дерзкую отвагу тех двух воинов, которые

не побоялись бросить Нерону в лицо все, что они о нем думали. Первый из них

на вопрос Нерона, почему он желает ему зла, ответил: «Я был предан тебе и

любил тебя, пока ты заслуживал этого; но после того, как ты убил свою мать,

как ты стал поджигателем, скоморохом, возницею на ристалищах, я возненавидел

тебя, ибо чего же другого ты стоишь?» Второй же, когда ему был задан Нероном

вопрос, почему он замыслил его убить, сказал на это в ответ: «Потому, что я

не видел другого способа пресечь твои бесконечные злодеяния».