100 былей и 100 небылиц про Любовь Орлову   ::   Сааков

Великолепны были и сказочные детские костюмчики - от "самой Ламановой", известной тогда и потом, когда она одевала уже знаменитую Л. Орлову, московской модельерши. Даже афишка спектакля была чуть ли не от руки разрисована Л. Бакстом, и в ней были обозначены не роли, а - держи выше! "партии".

Любочке, одной из самых маленьких участниц спектакля, досталась хоть и эпизодическая, но достаточно заметная "партия" Редьки. Она пела и соло, и в дуэте с другим овощем, Горохом, и в хоре со всеми прочими огородными "продуктами".

Репетировался "Грибной переполох" под руководством музыкальной наставницы старших Шаляпиных в доме певца. А сам спектакль, всколыхнувший всю взрослую и особенно "родительскую" Москву, ставился в доме Пудалова, известного богача, дети которого тоже участвовали в спектакле. Успех был такой, что "Грибной переполох" стали наперебой приглашать в другие богатые дома Москвы, где всех его участников задаривали подарками и чуть ли каждому сулили большое артистическое будущее.

Впрочем,- рассказывает обо всем этом М. Кушниров в книге об Л. Орловой и Г. Александрове,- это сбылось только в отношении трех участников "Переполоха". Артистами стали сама Ирина Шаляпина, Любовь Орлова и Максим Штраух, сыгравший в спектакле некоего "Боровичка" (гриба, очевидно) и ставший потом неизменным, на протяжении 10 лет, творческим союзником Эйзенштейна и Александрова, а потом и народным артистом СССР и "классическим" Лениным.

Зная Любочку с малолетства, М. Штраух мог познакомить ее с Александровым уже за 10 лет до того, как судьба свела актрису и режиссера. Но не сделал этого, будто понимал, что никакой надобности в таком знакомстве - когда Александров был сорежиссером С. Эйзенштейна на фильмах "Октябрь", посвященном революции, и "Старом и новом", повествующем о "социалистическом преобразовании" деревни,- тогда не было. Хотя бы потому, что в обоих фильмах принципиально (кроме Б. Ливанова в "Октябре") не было занято ни одного профессионального актера. А там, где без них было совсем уж не обойтись, их более-менее сносно заменяли сами М. Штраух и Г. Александров. А Л. Орлова - какой никакой, но была тогда, в 20-х, профессиональной артисткой, которой С. Эйзенштейн и Г. Александров наверняка бы пренебрегли. Как это они делали со всеми, кто не умел, как "ударницы", защищавшие Зимний, заряжать ружье и стрелять по штурмующим, или не знали, как подступиться к корове и не менее профессионально подоить ее в "Старом и новом". Впрочем, последнее Орлова, может, и смогла бы, вспомнив, как доила корову тетка, к которой они переехали в годы разрухи после гражданской войны. Оттуда, из Воскресенска, возили в Москву молоко на продажу. Но доила ли корову Орлова, а не ее сестра или сама тетка? Кто знает...

Впрочем, что на этот счет гадать: Л. Орлова и Г. Александров встретились именно тогда, когда у обоих в этом возникла насущная творческая необходимость.

4

К тем же "шаляпинским" временам в детстве Л. Орловой относятся воспоминания знавшего ее на протяжении почти 70 лет драматурга И. Прута:

"В особняке на Новинском бульваре давался детский бал. Ф. Шаляпин имел обыкновение трижды в году устраивать для своих детей и их друзей воскресные утренники.

Праздничный зал: яркие костюмы, музыка - все это завораживало собравшуюся детвору. Среди приглашенных был и я - восьмилетний мальчик, ученик приготовительного класса - единственный в гимназической форме.

Юные гости все прибывали - знакомые мне и не знакомые. Радушный хозяин дома, казавшийся нам таким огромным, приветствовал входящих своим громовым голосом. И вдруг в дверях показался... ангел. Весь в чем-то розовом, воздушном... Это была маленькая девочка, белокурые локоны спадали на ее плечи. Шаляпин поднял ее на руки. Я смотрел на нее, как завороженный...