Урна   ::   Белый Андрей

Читал за жизненным порогом

Ты судьбы мира наизусть…

В изгибе уст безумно строгом

Запечатлелась злая грусть.

Виси, повешенный извечно,

Над темной пляской мировой,—

Одетый в мира хаос млечный,

Как в некий саван гробовой.

Ты шел путем не примиренья —

Люциферическим путем.

Рассейся, бледное виденье,

В круговороте бредовом!

Ты знаешь: мир, судеб развязка.

Теченье быстрое годин —

Лишь снов твоих пустая пляска;

Но в мире — ты, и ты — один,

Всё озаривший, не согретый,

Возникнувший в своем же сне…

Текут года, летят планеты

В твоей несчастной глубине.

1904,1908

Москва



ВСТРЕЧА



Туманы, пропасти и гроты…

Как в воздух, поднимаюсь я

В непобедимые высоты,

Что надо мной и вкруг меня.

Как в воздухе, в луче эфирном

Вознесся белоснежный пик,

И от него хрустальным фирном

Слетает голубой ледник…

У ледяного края бездны

Провеял облак ледяной:

Мгла дымная передо мной…

Ударился о жезл железный

Мой посох бедный, костяной:

И кто-то темный из провала

Выходит, пересекши путь,

И острое вонзилось жало

В мою взволнованную грудь…

Раскатам мстительного смеха,

Раскатам бури снеговой

Ответствует громами эхо…

И катится над головой —

Тяжеловесная лавина,

Но громовой, летящий ком

Оскаленным своим жерлом

Съедает мертвая стремнина.

Глухие стоны урагана

Упали в пасти пропастей,

Скользнули на груди моей,

Свиваясь, лопасти тумана,

Над осветленной крутизной

Истаяв ясными слезами…

И кто же! — брат передо мной

С обезумевшими очами —

Склонился, и железный свой

Он поднял жезл над головой…

Так это — ты?.. Но изумленный,

Безгневный, улыбнулся лик;

И жезл упал окровавленный

На звонкий, голубой ледник.

«Высоких искусов науку

И марева пустынных скал

Мы поняли», — ты мне сказал:

Братоубийственную руку

Я радостно к груди прижал…

Пусть шел ты от одной долины,

Я — от другой (мой путь иной): —

Над этой вечной крутизной

На посох бедный, костяной

Ты обменял свой жезл змеиный.

Нам с высей не идти назад:

Мы смотрим на одни вершины,

Мы смотрим на один закат,

На неба голубые степи; —

И, как безгрешные венцы,

Там ледяных великолепии

Блистают чистые зубцы.

Поэт и брат! В заре порфирной

Теперь идем — скорей, туда —

В зеркальные чертоги льда

Хрустальною дорогой фирна.

1909

Бобровка



ЗИМА

ЗИМА

М. А. Волошину



Снега синей, снега туманней;

Вновь освеженной дышим мы.

Люблю деревню, вечер ранний

И грусть серебряной зимы.

Лицо изрежет ветер резкий,

Прохлещет хладом в глубь аллей;

Ломает хрупкие подвески

Ледяных, звонких хрусталей.

Навеяв синий, синий иней

В стеклянный ток остывших вод,

На снежной, бархатной пустыне

Воздушный водит хоровод.

В темнеющее поле прыснет

Вечерний, первый огонек;

И над деревнею повиснет

В багровом западе дымок;

Багровый холод небосклона;

Багровый отблеск на реке…

Лениво каркнула ворона;

Бубенчик звякнул вдалеке.

Когда же в космах белых тонет

В поля закинутая ель,

Сребро метет, и рвет, и гонит

Над садом дикая метель,—

Пусть грудой золотых каменьев

Вскипит железный мой камин:

Средь пламенистых, легких звеньев

Трескучий прядает рубин.

Вновь упиваюсь, беспечальный,

Я деревенской тишиной;

В моей руке бокал хрустальный

Играет пеной кружевной.

Вдали от зависти и злобы

Мне жизнь окончить суждено.

Одни суровые сугробы

Глядят, как призраки, в окно.

Пусть за стеною, в дымке блеклой,

Сухой, сухой, сухой мороз,—

Слетит веселый рой на стекла

Алмазных, блещущих стрекоз.