Адъютант его превосходительства   ::   Болгарин И. Я.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ



Длинный «фиат» командующего – Кольцов ни от кого не хотел утаивать свой визит в сортировочный лагерь – плавно затормозил возле проходной. Кольцов быстро вышел из автомобиля и направился в канцелярию.

Поручик Дудицкий, увидев адъютанта его превосходительства, вскочил, засуетился.

– Кого я вижу! – радостно вскрикнул он, польщенный таким высоким ви­зитом.

– Приглашали, не отпирайтесь! – легко и весело сказал Кольцов. Стащив с рук перчатки, он небрежно бросил их на стол, поудобнее уселся в крес­ло, открыл портсигар и закурил длинную, диковинного цвета, сигару. Пред­ложил и Дудицкому.

– Где вы их только достаете? – с легкой вкрадчивой завистью спросил Дудицкий. – Вот и капитан Осипов тоже курит такие.

– Поручик, у нас иногда бывают иностранцы, – со штабистской снисходи­тельностью заметил Кольцов. – Да и у маклеров можно купить… за хоро­шие, конечно, деньги.

– Завидую! – Дудицкий бросился к сейфу, отпер его. – У нас, правда, иностранцев не бывает и денег не густо. Но все-таки кое-что и у нас име­ется…

И, торжествуя, поручик извлек из сейфа большую плоскую бутылку фран­цузского коньяку, завернутую в какие-то списки, и мелкие плоскодонные рюмочки. Дудицкий любил казаться гостеприимным и в людях ценил натуру общительную и свойскую, каковым ему казался капитан Кольцов… И хотя Кольцов пытался его остановить: «Не беспокойтесь, поручик, я ненадолго», все же Дудицкий торопливо открыл бутылку и так же поспешно наполнил рюм­ки зеленоватым французским коньяком, приговаривая:

– Нет, нет, я с вами давно собирался… – и, подняв на уровень бровей свою рюмку, браво произнес: – За наше невероятное тогда избавление от смерти. За вас, капитан!

– Спасибо, – растроганно сказал Кольцов и, уступая серьезности тоста, выпил рюмку и одобрительно кивнул: – Хорош!.. Я приехал к вам по поруче­нию Владимира Зеноновича! Он подписал сегодня смертный приговор генералу Владимову и просил внимательно отнестись к осужденному в последние часы его жизни. Генерал есть генерал, поручик! – переходя на суховатый слу­жебный тон, произнес Кольцов.

Поручик снова потянулся к бутылке, разливая коньяк, сказал:

– Помнится, вы хотели посмотреть мое хозяйство? Не отказываетесь?

– Я в ваших руках, поручик! – покорно склонил голову Кольцов.

– Но прежде еще по одной. За нас с вами, капитан! За дружбу, скреп­ленную кровью!..

Слегка захмелевший поручик повел Кольцова по тому же самому двору, где совсем недавно ходил в сопровождении фельдфебеля Юра. Они шли мимо тех же сидящих и стоящих группами пленных красноармейцев.

– Это так, шантрапа всякая, – махнул в их сторону Дудицкий, – фильтрацию пройдут – ив окопы, под пули. Кровью смывать измену…

Когда они поравнялись с сараями, поручик простовато сказал:

– А эти – посерьезней. Этими контрразведка занимается.

Кольцов, проявляя вполне понятное любопытство, сделал

Несколько шагов в сторону и почти приблизился к решетке. Громко спро­сил у пожилого тощего человека, который с лихорадочным блеском в глазах смотрел на него:

– За что здесь?

Человек не ответил. Он посмотрел сквозь офицера и нехотя отошел от решетки.

– Скот! – бросил ему вслед поручик Дудицкий даже не злобно, а так, по привычке.

Кольцов непринужденно и вместе с тем внимательно всматривался в изму­ченные лица людей за решетками. И наконец увидел Семена Алексеевича. Ли­цо его было распухшее, в кровоподтеках и ссадинах. Он стоял возле решет­ки и, конечно, видел Кольцова, но старался не смотреть на него.

Дудицкий тоже еще издали заприметил Красильникова и, доверительно наклонившись к Кольцову, поспешил доложить ему:

– Видите того, у решетки? Прелюбопытный тип – взяли при переходе ли­нии фронта.