Соленый пес   ::   Кнорре Федор Федорович

Корабля, который ушёл в открытое море, он не видел, до него были уже километры шумящего, взволнованного моря. Ни на что не надеясь, пёс обежал все причалы, добежал до конца каменного мола, где стоял небольшой маяк. Всюду был камень, а вокруг него – вода. Он вернулся к тому месту, где был трап и сильнее всего чувствовались следы людей, сел там и решил ждать.

Утром его попробовали прогнать, но он так ощетинился и зарычал, что сторож предпочел отойти. Потом голод и жажда заставили его уйти, и он поплёлся в город. Он не умел попрошайничать, не умел воровать, не умел прятаться. Когда голод стал невыносимым, он подошёл на рынке к продавцу лепёшек и честно, открыто, с достоинством попросил его покормить. Его грубо прогнали. Он огрызнулся и ушёл. Вечером рынок опустел, он увидел крадущихся жалких псов с поджатыми хвостами и жёлтыми голодными глазами. Они шныряли около складов и лавок, подбирая гнилые остатки еды. После долгих поисков ему досталась голова копчёной рыбы, сухая и просоленная, и он с отвращением и жадностью стал её жевать, рычанием отпугивая от себя других голодных псов. С тех пор он, присматриваясь к другим бродячим собакам, стал следом за ними обходить городские свалки, помойки, грязные задние дворы складов. Раза два ему приходилось вступать в драку. Драться он был непривычен, но был силён и храбр, и, хотя ему самому здорово попадало, к нему скоро перестали приставать.

Первое время каждую ночь, когда можно было незаметно пробраться мимо людей, охранявших вход в порт, он прибегал к знакомому причалу, жадно нюхал камень, с которого всё больше выветривался запах, и долго сидел, глядя в пустынное море. Он становился всё более жадным, злым, подозрительным и хитрым псом, перенимая повадки других бродячих собак. У него завелись приятели: голодные, облезлые и несчастные собаки. Однажды у него произошла небольшая стычка с одноухим сварливым, угрюмым псом. После первого же толчка плечом тот кувырком полетел в пыль, и тогда Солёный понял, что этот пёс-старик, почти беззубый, с негнущимися ногами. С ним и драться-то было противно. Зато с Красноглазым ему пришлось выдержать два жестоких боя, чтобы отвадить от привычки вырывать из чужого рта добычу. Когда собаки, крадучись и прячась в тень от яркого лунного света, выходили на свой нищенский промысел, они были не одиноки на свалках и пустырях. Там бродили и люди, жалкие и такие же голодные, как собаки. От них пахло только голодом, ночлегом в пыли под открытым небом. Собаки понимали, что это какие-то совсем другие люди, чем те, которые днём стоят у жаровен, пышущих жаром и запахом жирного мяса, или в хлебных лавках, откуда по утрам несётся опьяняющий дух целых гор свежеиспечённого хлеба. Однажды ночью Солёный услышал в переулке глухой шум ударов, кряхтенье и ругательства. Двое полуголых людей дрались из-за большого комка требухи. Требуха шлёпнулась во время драки в пыль, и знакомый пёс-старикашка подхватил требуху и во всю прыть кинулся наутёк. Мгновенно драка прекратилась, и оба нищих бросились в погоню за собакой. Они кидали вслед палки, грозились и, когда, наконец, упустив собаку, тяжело дыша, остановились, от обиды принялись снова колотить друг друга. Солёный, проскользнув мимо них, помчался по следу старика. Он пробежал два переулка, нырнул в лазейку и сразу же услышал, с пустыря шум новой драки, на этот раз собачьей: Красноглазый отнимал требуху у старика. Тому, с его больными лапами и слабыми зубами, не под силу было драться с Красноглазым, он этой сам знал, но, рыдая от бессильной злости, всё-таки отчаянно пытался защитить свою пахучую, сочную требуху. Солёный с разбегу налетел на них и дал обоим такую трёпку, что Красноглазый с воем умчался, поджимая лапу.