Возвращение Скарамуша   ::   Сабатини Рафаэль

Хотя назвать графиню де Бальби красавицей было тоже нелегко, ее ладная фигурка и живое лицо могли объяснить, почему эта дама добилась признания официальной любовницей его высочества.

Господин де Плугастель вывел свою супругу вперед. Монсеньор наклонил напудренную голову и с печалью смертной скуки в глазах пробормотал слова приветствия. Впрочем, когда ему представили мадмуазель де Керкадью, глазки его загорелись, и, оценив ее свежесть и очарование, граф оживился.

— Мы рады приветствовать вас, мадмуазель, — изрек он, раздвинув в улыбке пухлые губы. — Надеемся почаще видеть вас при дворе. Ваша врожденная грация не оставляет сомнений, что тут ваше законное место.

Мадмуазель ответила реверансом, пролепетала «Монсеньор» и собралась было удалиться, но ее задержали. Его высочество в своем неизреченном тщеславии мнил себя в некотором смысле поэтом, и решил, что это подходящий случай продемонстрировать свой дар метафориста.

— Как допустили небеса, — пожелал узнать высокородный куртуазье, — что столь прекрасный бутон из цветника французского дворянства до сих пор не пересажен в сад, покровительствуемый короной?

Алина с похвальной скромностью отвечала, что пять лет назад провела три месяца в Версале под опекой своего дядюшки Этьена де Керкадью.

Его высочество горячо выразил досаду на себя и скупую в милостях судьбу, позволившую ему остаться в неведении об этом факте. Призвав в свидетели небеса, принц недоумевал, как он мог обойти вниманием подобное событие? Потом монсеньор помянул дядюшку Этьена, которого глубоко чтил и кончину которого не перестает оплакивать по сей день. Эта часть его речи была довольно искренней. Слабый характер заставлял принца искать в своем окружении какую-нибудь сильную личность, на которую он мог бы опереться. Такой сильный человек становился его советчиком, другом, фаворитом и был столь же необходим графу Прованскому, сколь и любовница. Одно время эту роль при нем играл Этьен де Керкадью. Будь он жив, он, наверное, и сейчас продолжал бы ее играть, ибо у монсеньора имелись и добродетели, к числу которых следует отнести верность и постоянство в дружбе.

Его высочество что-то слишком уж долго занимал мадмуазель де Керкадью галантным разговором. Приближенные, зная за принцем обыкновение прятать под маской любезности низменные помыслы и цели, сейчас не видели в нем ничего занятного и изнывали в ожидании парижских новостей.

Ее высочество принцесса с кислой улыбкой прошептала что-то на ухо своей чтице, пожилой госпоже де Собрийон. Графиня де Бальби тоже улыбнулась, правда, не кисло, а снисходительно и добродушно: она, конечно, не питала иллюзий, но и в злобной ревности не видела проку.

Сеньор де Гаврийяк стоял чуть позади Алины и, заложив руки за спину, терпеливо ожидал своей очереди. Он согласно кивал большой головой, и на его рябом, отмеченном оспой лице, было написано удовольствие от сознания великой чести, которой удостоила его племянницу высокая особа. Мрачный Андре-Луи, стоявший рядом с ним, мысленно проклинал наглость графа, его самодовольную ухмылку и плотоядные взгляды, в открытую бросаемые на Алину. Только выкормыш королевской семьи, подумал он, способен позволить себе наплевать на скандал, который может вызвать своим поведением.

Сеньор де Гаврийяк дождался представления, и принц наконец-то пожелал услышать последние новости из столицы. Собеседник обратился к его высочеству с просьбой переадресовать свое пожелание к молодому человеку, крестнику господина де Керкадью. Принц милостиво согласился и обратил взор на молодого человека. Возможно, тут сыграло свою роль негодование, кипевшее в душе Андре-Луи, но его холодность и невозмутимость показались присутствующим настолько вызывающими, что едва не привели их в смятение.

Поклон молодого человека в ответ на кивок монсеньора был почти небрежен.