Фрагменты   ::   Новалис (Харденберг Фридрих)

] Всякий автор романа пишет в своем роде boutrimes , данное ему множество случайностей и ситуаций он располагает в стройную закономерную последовательность; он целесообразно заставляет _единого_ героя пройти через все эти случайности к единой цели. Его герой должен быть достаточно своеобразной индивидуальностью, чтобы определять собой встречающиеся обстоятельства и самому определяться ими. Это взаимодействие, или изменение индивидуального героя, проведенное с последовательностью, и составляет весь интерес содержания романа. Автор романа может поступать различным образом. Например, может сначала измыслить множество эпизодов, а героя сочинить позднее - для осмысления их (отдельные эффекты, а затем особый принцип общего построения, изменяющий эти эффекты, придающий им специальный смысл). Или же он может сделать обратное: сперва прочно обдумать индивидуального героя и лишь затем подобрать к нему соответствующие происшествия.

Итак, он может представить дело следующим образом:

А. Герой и события связаны друг с другом: 1) либо сам герой воздействует на события, властвует над случайностями, 2) либо события воздействуют на героя, 3) либо, наконец, и то и другое находится во взаимодействии.

В. Герой и события независимы друг от друга: 1) перекрещиваются, 2) параллельны, 3) совершенно разъединены.

Что же касается событий, то они могут оказаться: действиями некоторого разумного существа (сюда относится также и фатум), изолированными эпизодами или смесью первого и второго.

В первом случае В1 окажется изображением борьбы, В2 изображением сообщности, В3 - изображением разобщенных миров, между которыми существует хотя бы живописная, хаотическая связь.

Во втором случае В1 будет означать борьбу с несчастьем, В2 содружество со счастьем, В3 будет тем же, что и в первом случае. Правила для этого третьего случая следуют из первых двух. Если известно, какой род из всех этих различных способов трактовки избрал поэт, то уже из общего о нем понятия можно все вывести и объяснить. Художественное изображение должно иметь единство, если только оно хочет быть действительным изображением, некоей целостностью, а не чем-либо из лишенным образа и стройности, только в частностях поэтически организованным. В последнем перед нами не вещь искусства, но мешок, наполненный обломками художества.

Чем значительней поэт, тем меньше допускает он вольностей, тем сильнее в нем философский дух. Он довольствуется произвольным выбором исходного момента, а затем он только и делает, что развивает заложенное этом зародыше, пока не дойдет до полного разрешения. Каждый такой исходный момент есть диссонанс, несоразмерное отношение, которое нуждается в том, чтоб его выровняли. В этом исходном моменте заключаются взаимозависимые члены, отношение между которыми не может оставаться тем же: например, в Мейстере - высокие стремления и принадлежность к купеческому сословию. Так это не может оставаться - то или другое должно восторжествовать. Мейстер должен расстаться с купечеством либо стремления его будут уничтожены. Можно бы сказать еще лучше: страсть к искусству и обязанности деловой жизни борются в Мейстере. Красота и польза - это богини, которые во множестве образов являлись ему на перекрестках его дорог. Наконец, является Натали - и все пути его и все символы сливаются для него воедино.

Как бы это ни казалось парадоксальным, но поэт облегчает себе работу, когда выбирает произвольные пункты, которые должен связать. Заполнить такие boutrime ведь на самом деле легче, нежели из простого зерна априорным способом и строго развивать все следствия, к нему относящиеся.

Романист стремится с помощью событий и диалогов, размышлений и описаний создать поэзию подобно тому, как лирический поэт создает ее через чувствования, мысли и образы.