Кыш и я в Крыму (Повесть о новых приключениях Алеши Сероглазова и его верного друга Кыша)   ::   Алешковский Юз

- А в чём же тогда? - спросил я, потому что мне стало тревожно: огород обнесён каменной оградой, а кто-то средь бела дня, когда хозяйка в доме, похищает свежие огурцы. - Долго рассказывать. И грустно, - сказала Анфиса Николаевна. Она сорвала несколько огурчиков и позвала нас ужинать. Мама застеснялась и стала отказываться, но Анфиса Николаевна сказала, что мы её гости, а не дикари-квартиранты и что она предлагает нам по очереди готовить обеды, а деньги бросать в какой-то общий котёл. Мама обрадовалась. Обе женщины начали готовить ужин, а у меня ноги подгибались от усталости. Я сел прямо на прохладный пол, прислонился к стене, и мне захотелось написать моему самому лучшему другу Снежке письмо про Крым. Я достал из своего чемоданчика тетрадку в косую линеечку и шариковую ручку с разноцветными стерженьками. Зелёным я решил написать про вечнозелёные кусты, деревья и склоны Ай-Петри. Синим - про синее море, непонятно почему называющееся Чёрным. Жёлтым - про мальву, которую сломал похититель огурцов. Красным - про солнце. А разноцветными словами я решил написать Снежке о павлине с великолепным хвостом. Я писал долго и до ужина и после, но письмо оставалось коротким, хотя было красивым. Тогда я добавил в него рассказ про то, как вытащил зубами занозу из лапы Кыша, и про то, что я видел самого сильного мужчину древнего мира, и что папа оказался жертвой цивилизации, а также попросил Снежку ответить мне, что такое цивилизация. Потом я сообщил, что Корней Викентич похож на Айболита, написал: "До свидания!" - и провалился, заснул и не проснулся, когда мама с Анфисой Николаевной перенесли меня на раскладушку... Ночью вдруг всех нас разбудил грохот, громкое мяуканье, визг и лай. Я вскочил с раскладушки, не сразу сообразив, где я нахожусь. По дому взаправду носился смерч. Мы с мамой начали искать выключатель, чтобы разнять дерущихся животных. - Кыш! Фу! Фу! - кричал я. Тут смерч вылетел в окно. Я понял, что Кыш продолжает ночной бой с кошкой в саду. А в доме стало тихо. И в темноте к нам с мамой стал, хохоча, приближаться кто-то в длинной, до пола, белой одежде. Всё во мне замерло от страха, мама, прижав меня к себе, дрожащим голосом спросила: - Кто здесь? Свет вдруг зажёгся, и мы с облегчением вздохнули, увидев хохочущую Анфису Николаевну в ночной рубашке. - Бога ради простите, - сказала она. - Совсем не думала, что Волна проучит Кыша прямо сегодня. - Она выглянула в окно и позвала: - Волна! Кис-кис!.. Немного погодя на подоконник с улицы, сверкая зелёными горящими глазами, прыгнула Волна, и я понял, что не ей, а Кышу на этот раз пришлось плохо. Волна, урча, кровожадно облизывалась и старалась стряхнуть с когтей клочки Кышевой шерсти. Кыш горько скулил под окном. Я позвал его, он подошёл и встал на задние лапы. Я втащил его в дом и сказал: - Не дразни кошку днём, и она тебя ночью не тронет. Она всё видит в темноте, ты же слепой и глупый. И потрепали тебя справедливо. - Волна тут одну овчарку так испугала, что та за три версты теперь нас обходит. Мама посмеялась с Анфисой Николаевной, потом Волну заперли на терраске, Кыш забился под раскладушку, и мы опять легли спать.

11

Утром мама сказала: - Алёша! Можно, я прочитаю твоё письмо? - Прочитай, - разрешил я. Мама внимательно прочитала и снова спросила: - Почему ты пишешь "Доброе утро, Снежка!" вместо "Здравствуй!"? - Потому что почтальонша приносит письма утром, - сказал я. - А не днём и не вечером. - А почему ты написал "Да свидания", а не "До свидания"? - Потому что говорят: "Да здравствует", а не "До здравствует". - У тебя в голове не грамматика, а каша, - сказала мама. - Стыдно посылать письмо с таким количеством ошибок! - Вот ты никак не поймёшь, что если я пишу с ошибками, то Снежка с ошибками читает и всё понимает правильно. Одно накладывается на другое. - Хорошо. Иди умывайся, - сказала мама.