Место   ::   Никулина Майя

Это развеселило их: они уже не говорили, но кричали и бегали; и тут Соня почему-то снова взяла салфетку и очень похоже изобразила плачущую Леку. Тогда Лека взяла кружевную скатерть и показала, как Соня кокетничает с Владиславом Донатовичем. Потом они снова побежали друг за другом, опрокинули стулья, разбросали подушки, более всего получая удовольствие от того, что можно опрокидывать и разбрасывать, потом, голодные и хохочущие, ввалились на кухню. На кухне няня и новая кухарка собирали на обед студень, и няня обсасывала круглые веселые косточки-бабки, а кухарка толкла в ступке чеснок. Лека и Кузина Соня тоже стали обсасывать бабки и обсосали их целую большую миску, потом съели по горбушке хлеба с чесноком, схватили еще по горбушке и побежали в сад. Сад был уже не зеленый, он был глухой, темный, уже почти коричневый от густоты и спелости. В цветниках пылали большие цветы. Но все-таки начиналась осень, глубокая трава была холодной и мокрой, поэтому Лека и Кузина Соня побежали быстро, высоко подхватив промокшие подолы. Добежав до беседки, они верхом уселись на перила, болтая в воздухе светлыми ногами в яркой свежей грязи и хохоча, надув щеки, выпучив глаза, осмелев от холода, полуголые, исходящие чесночным духом, запели, заорали, задудели в кулак, силясь только передудеть и переорать друг друга. Вот тут и увидел Леку Володя, поспевший теперь уже никому не известно каким образом, чтобы увидеть Леку в последний раз. Лека помнит только, как страшно он был бледен, когда она наклонилась к нему с перил и ее мокрые волосы упали ему на лицо. Володя снял фуражку и, содрогаясь от ужаса, уже почти неживой, поцеловал Лекину грязную, липкую от чеснока руку. Домашние вернулись только к вечеру и, к своему удивлению, застали Леку совершенно спокойной. Вскоре она засобиралась в Москву, намереваясь учиться, и, когда папа и мамочка пообещали как можно срочно пересылать ей Володины письма, Лека твердо сказала, что писем не будет. Писем и точно не было. Потом все узнали, что Володя погиб, даже не доехав до фронта: случайный снаряд, просто залетный, больше никто не погиб. Вскоре после того, как Лека перебралась в Москву, все семейство уехало в Севастополь, так что известие о Володиной странной гибели нашло их именно там. Через полгода после этого - вот уж совсем неожиданно - умер Виктор Александрович: отпущенный домой по ранению, не сильно и тяжелому, он простудился в дороге и на пятый день по приезде в полном сознании скончался на руках обезумевшей жены. Горе в семье было ужасное, опасались за Галин рассудок, так что генеральша, забравшая к себе внуков на черные дни, немедленно вернула их домой и строго-настрого наказала прислуге держать малюток неотступно при матери. Таля все время до похорон глаз не сомкнула, слова не проронила, а когда гроб опускали в могилу, наклонилась вслед за ним и упала в яму. Дурное это предзнаменование сказалось скоро: четыре месяца спустя умер генерал. Занемог он сразу после похорон зятя, так что Леку успели предупредить, и она, приехав, застала отца еще живого. На вокзале ее встречал Владислав Донатович. Это взбудоражило Леку: о его сердечных победах она была наслышана давно, у них в гимназии обсуждалось пять или шесть совершено достоверных случаев, когда местные дамы травились или пытались травиться от невыносимой к нему любви. В семье подобных тем не терпели, сплетен не выносили, кроме того, красавца зятя упрекнуть было просто не в чем. Что касается генеральши, то она к истеричкам относилась резко отрицательно, и ее собственные дочери воспитаны были в простоте и строгости. Могила генерала пришлась почти рядом с могилой Виктора Александровича, чуть повыше стояла часовня, а между могилами росло приметное - свесившееся набок - миндальное дерево.