Не бойся, мама !   ::   Думбадзе Нодар

Достигнув лестницы, дед передохнул, повернулся лицом к двору, раза два ногой опробовал лестницу и не спеша стал спускаться по ступенькам.

"Двадцать ступеней в лестнице, - подумал дед, - это точно: считал, когда поднимался... Три... Четыре... двенадцать... семнадцать... Как же так? Почему семнадцать?

Я же хорошо помню - было двадцать! Ах да, это в той лестнице, у Писти, двадцать ступеней. Зимой я сгребал снег с крыши ее дома, оттого и запомнилась лестница".

...Исидор стоял посредине двора и улыбался.

- Смажьте ему ладони керосином, видите, руки в крови! - сказал кто-то.

- Ну, брат, молодец ты, ей-богу! - обнял деда Вано.

- Исидор, может, воды тебе холодной?

- Что вода! Несите ему вина!

- Закури, Исидор! Табак у меня знатный.

- Где Писти? - спросил вдруг дед.

- Какая Писти, Исидор? - переспросила бабушка, которая все это время стояла рядом и платком утирала струившийся по лицу пот.

- Писти Шарашидзе. Какая же еще? - удивленно взглянул на бабушку дед.

Писти привели.

- Писти, сколько ступеней в твоей лестнице? - спросил дед.

- Тронулся, несчастный! - ахнула Писти и схватилась за голову.

И вдруг... Лицо у деда перекосилось, сморщилось, губы скривились, подбородок задрожал, весь он задергался и словно подкошенный рухнул на землю. Долго валялся дед, воя, рыча и корчась в страшных конвульсиях, и долго оплакивала мужа убитая горем его красавица жена - бабушка Мина.

Потом дед успокоился, затих, а когда встал, люди отшатнулись: половина его лица скособочилась, оттянулась к левому уху да так и застыла.

С тех пор к деду навсегда пристало прозвище Рыло.

- Ты чего строишь рожу, словно Рыло-Исидор?

- Отстань, а то как дам nq морде, сделаю из тебя Рыло-Исидора!

- Какое там! Когда Исидор стал Рылом, Никифору было добрых три года!

- Да ну, скажешь тоже! Спроспм у Рыла-Исидора:

он-то должен помнить!..

Но это говорилось за спиной деда. Во всем селе не нашлось бы смельчака, кто в лицо назвал бы его Рылом.

Наоборот, Исидора уважали и даже побаивались. Ведь в свои двадцать три года он стал первым председателем сельсовета.

Так вот, тогда, в двадцать первом, спустя неделю после того, как деда избрали председателем, он получил письмо от Минаго Джабуа - известного бандита, заклятого врага советской власти: "Рыло! Если ты мужчина, а не баба, подымись в Суребский лес, жажду умыться твоей кровью.

А не посмеешь, так я сам к тебе спущусь. Побалуюсь с твоей красавицей, а потом прирежу тебя, как свинью, у самой паперти церкви".

Надел Исидор лапти, заткнул за пояс маузер и вышел пз дому. Бросилась в ноги жена:

- Не ходи, Исидор! Пожалей меня, дорогой!

- Ну нет, Мина! Попляшет он у меня, и с тобой побалуется, и выпьет твои помои, не быть мне иначе Исидором! - ответил дед и ушел.

Трое суток ждал Исидор на пастушьем постое появления Мипаю Джабуа.

- Напрасно ждешь. Ушел Минаго из этих краев, - сказали пастухи.

Не поверил дед пастухам. Сам не покидал шалаша и пастухам запретил отлучаться. И на рассвете четвертого дня появился проголодавшийся Минаго. Он шел, прихрамывая на одну ногу, вооруженный двумя маузерами. Деда он сперва не узнал, а когда спохватился, было поздно: вороненое дуло маузера чуть покачивалось перед глазами Джабуа. Минаго поднял руки.

- Расстегни пояс, Минаго! - сказал Исидор.

Минаго молча выполнил приказ. Пастухи, затаив дыхание, стояли и ждали.

- Отпусти пояс!

Отяжеленный двумя маузерами пояс тотчас же упал на траву. Исидор левой рукой извлек из ножен длинный охотничий нож и не спеша приблизился к Минаго. Тот закрыл глаза.

- Исидор, - заговорил старый пастух, - уважь нас, избавь от греха... Делай с ним что хочешь, но только не здесь...

Не обращая внимания на пастуха, Исидор приложил нож к животу Минаго. Пастухи отвернулись. Коротким взмахом лезвия разрезал тесемку.