Пагубники   ::   Лесков Николай Семенович

В нынешнем 1885 году не оказалось в приходе половинного количества судов к рижскому порту, а во все лето в Ригу плелись из отдаленных мест голодной Белоруссии чернорабочие "выгружать" - и бедствовали страшно. По их адресу полезно бы своевременно напечатать, что в Риге не стало той работы, к которой эти люди привыкли сюда сходиться. Прошлой весною еще было известно из газет, что трактирные садики при городских ресторанах лишаются права производить летом торговлю, но народные газеты не сочли нужным рассказать это, вероятно, думая, что такое известие имеет значение только для городских гуляк и к сельским людям не имеет никакого касательства. Между тем, во все лето в аллеях петербургских парков доводилось встречать подавленные личности каких-то странных людей в худой обуви и с испитыми лицами, но непременно с фраками под мышками. Это все были сельские люди, промышляющие "по лакейной части". Они привыкли приходить для усиления комплекта "услужающих" в садиках, - а садики были "прикрыты", и "услужающие" остались без дела и без хлеба в столице. Вот малые образцы разобщения интересов городских и деревенских, а есть и большие. (Прим. автора.). *)

Но всех более могло бы оказать пользы предупреждению девичьих бедствий то особенное общество, которое хочет покровительствовать детям (и да ниспошлет милосердие небо, чтобы это не было пустою и праздною затеей!). Задача этого общества ограничивается спасением детей в их младенческом возрасте, но в детстве и дело. Есть целая область, где погибель девочек намечается в их детстве и потом неотразимо доходит до своей роковой меты. Я говорю о так называемых "дочерях девиц". В Европе знают, как участь этих несчастных существ ужасна своим предопределением к погибели с самого детства. Покойный Вильмессан написал о них когда-то прекрасную статью в "Figaro". Что следует разуметь под словом "дочери девиц" - это, я думаю, разъяснения не требует. Путь их, однако, не одинаков: одни из них рождены и брошены на попечение добрых людей. Эти сравнительно счастливее прочих. Другие сданы в воспитательный дом и позабыты и случайным отцом и матерью. И эти еще не из самых несчастных. Их или не позабудет на первых же годах всепримиряющая смерть, или они вырастут в селе, где их устроил "на грудь" воспитательный дом, и со временем выйдут замуж за крестьянина и потянут тягло - "будут нянчить, работать и есть". Жизнь их будет очень тяжела и знакома с лишениями, но они не узнают, быть может, самого ужасного лишения - лишения возможности назвать свой труд, от которого кормишься. Самые же несчастные это те, которые по недостатку опытности и наблюдений кажутся на первый раз счастливыми. Это те, о которых их матери не позабыли, а все "мечтают" их "взять на свое попечение" и очень часто берут, если к тому блеснет моментальная возможность. Воспитательный дом до двух с половиною лет предоставляет матери право взять сданного ею ребенка обратно на свое попечение. Все это кажется справедливо, милостиво и законно. В самом деле кто же может любить дитя лучше, нежели его родная мать, и зачем "казна" стала бы мешать такому прекрасному движению материнской природы. Но - Боже мой! - какая жалость, что "природа" не говорит серьезно чувствам этих "матерей", а как легкомысленная вертушка бросает им чрезвычайно бедственные для детей, трогательные, но непрочные впечатления.

"...Природа им

Лжет детским лепетом своим".

Она им вдруг внушит прилив какого-то мечтательного желания обнять свое дитя, без всякой мысли принести ему в жертву неудобную в материнстве часть своих порочных привычек. У нее есть на этот час какая-то возможность "заявить" воспитательному дому, что она "живет своими средствами" и желает взять свое дитя. Этим все кончено.