Пагубники   ::   Лесков Николай Семенович

Воспитательный дом вытребует от чухон ребенка, и те привозят его к матери, и дай Бог, чтобы это случилось вовремя и кстати. Но, к несчастию, чаще всего дитя привозят, когда мать уже "расстроивши свое положение" - она нездорова, она без места, или "расстамчись с ним" или еще "с непривычки к другому"... Словом - ребенка привезли не вовремя. Да он и не хорош: она "так дожидалась", что дитя, ею рожденное, непременно "как ферувим", а оно так себе... Неудовольствие!.. "Да и не обменили ли его? Говорят, что бывает... Ляпис с ноготков сошел, а номерок на шейку можно переменить"... Родится подозрение, охлаждение, раскаяние... досада: "зачем я его взяла!" А оно плачет... Трепку ему, маленькому горюну... а оно еще больше плачет... Повторение... Потом давай его с постели "под ноги", потом - в дальний угол, потом... куда попало... хоть "в полынью на лед", как сделала зимой 1884-5 г. крестьянка Байкова, сначала морившая свою двухлетнюю дочь холодом и голодом, а потом утопившая ее в ледяной полынье против Экспедиции заготовления государственных бумаг... Эта женщина разыграла всю свою увертюру с ребенком как по нотам: сначала она родила девочку от случайного отца, потом сдала в воспитательный дом, притом ей почудилось, будто она ее любит, - она попросила, и ей девочку выдали, но дитя вышло слабенькое - все плакало, а он этого не любит и жениться не хотел... Байкова, когда выпрашивала себе дочь из воспитательного, не вздумала тогда, что ее еще пленит любовью унтер и что он будет не охотник до детского плача... Теперь надо это помирить между собой: она пошла и, скрутивши ребенка в тряпки, швырнула его в ледяную полынью... Злодейка?.. Ничуть не бывало: чернорабочая всенародность, обитающая бесконечные низы Экспедиции, честно и по совести объявила при следствии, что распорядившаяся таким образом Байкова "была как все". Да, она совсем не была особенная - она "была как все", а этих "всех" там, в низменностях "Экспедиции" - целый маленький город... Без борьбы сдать в воспитательный, без серьезного обсуждения взять оттуда, по приливу минутного чувства, потом хладнокровно спустить в полынью... это - "как все"... И экспедиционная всенародность не лжет: да, да, мой читатель, все или почти все они в этих делах, за которые их хвалят сентиментальные дурачки и кофейные переварницы, - все они способны поступить так же умно, так же великодушно, так же решительно. И знаете ли, что и это еще не худшее. Залиться в ледяной полынье все-таки легче того, что не только стоит на пути, но само составляет самый путь "дочерей девиц". Вильмессан говорит, что в Париже мать такой девочки "готовит дочь на свое место и сама становится при ней bonne pour tout faire" (*). - Как это в Париже - точно так же это идет и у нас: там мать становится при сменившей ее дочери "пуртуфершей", а у нас она делается дочерней служанкой, живет у нее на "куфне", чистит ее обувь и платье, подает калоши ее гостям, ходит за напитками и папиросами и... не смеет назвать ее своею дочерью... Иногда, и даже очень не редко, когда нарядная дочь возвращается домой в "неудовольствии" и мать не "потрафляет" скоро служить ей, - эта дочь позорно ее бранит и бьет и выгоняет на лестницу... И та не смеет даже жаловаться людям, потому что добрые люди скажут: "ништо тебе, бесстыжая старуха", - не смеет она идти и к судье, потому что тот спросит их обеих: чем они занимаются, а дочь все нагло скажет и добавит, что мать ее "сама довела". (* Девушкой на побегушках (фр.). *) На этом ужасном положении мы можем кончить, потому что круг совращения здесь в главной линии кончен, а до исключения, как и до деталей - нам нет дела. Мы видели, что в главных чертах производит в первом поколении неразумие родителей деревенских, к чему это приводит во втором поколении рожденных в городе "дочерей девиц".