Позови меня в даль светлую   ::   Шукшин Василий

-- Зачем? У меня есть -- мне Витька принес...

-- Ешьте! "Витька принес"... У Витьки у самого... зад сверкает. Безотцовщина. Ешьте, это доброе сало, не базар-ное.

-- Нам дядя Коля привез из деревни -- тоже доброе, -- вступился Витька за свое сало.

-- В деревне теперь разучились солить. Не разучились, а... не хотят. Тоже все на базар норовят: как попало посолил, лишь бы вид сохранить. -Старик опять полез на печку. -- Ох, язви ты в душеньку!.. Как ляжешь, так опять подступает.

-- Давай, мы сбегаем за четвертинкой? -- еще раз предло-жил Юрка.

Старик помолчал.

-- Не надо, -- сказал. -- Перемаюсь как-нибудь.

Ребятишки достали хлеб и принялись за сало.

-- Ну и как мне его теперь, папкой, что ли, звать? -- спро-сил Витька негромко.

Юрка пожал плечами.

-- К нам, когда папка помер, тоже приходил один... я его дядей Сашей звал. Не мог. Я папку-то хорошо помню.

-- И я помню.

-- Ну и будешь дядей звать... Нечего их наваживать. Ста-рый?

-- Старый, -- сказал Витька, всерьез озабоченный новым "папкой".

-- А у его, что же, родных-то никого не было, что ли? -- спросил старик с печки.

-- У кого? -- не понял Юрка.

-- У того академика-то. Одни студенты стояли?

-- У Павлова? Были, наверно. Я точно не знаю. Завтра спрошу в школе.

-- Дети-то были, поди?

-- Наверно. Завтра узнаю.

-- Были, конечно. Никого если б не было родных-то, не-много надиктуешь. Плохо человеку одному. Не приведи Гос-поди!

...Мать Витькина громко засмеялась.

-- Не знаю, -- сказала она. -- Я так не думаю.

-- Уверяю вас! -- тоже улыбаясь, воскликнул слегка за-алевший Владимир Николаевич.

И дядя Николай тоже слегка заалел... Всем было хорошо, все слегка поразмякли.

-- А не спеть ли нам?! -- догадался дядя Николай. -- А? Эх, Витьки нет, он бы нам счас на баяне подобрал какую-нибудь.

-- Хорошо играет? -- спросил Владимир Николаевич.

-- Мой подарок, -- не удержался, похвастал дядя Нико-лай. -- На день рождения ему отвалил -- пускай учится.

-- Люблю музыкальных детей, -- сказал Владимир Нико-лаевич.

-- Так споем, что ли!

-- Какую? -- спросила Груша.

-- Давай какую-нибудь. Ты у нас песельница.

-- Ну, прямо!.. Нашел песельницу.

И вдруг Владимир Николаевич, прикрыв маленькие пе-тушиные глаза, зачастил не шутя, козлом:

Небо, небо, небо, небо-о!..

Хотел-то он всерьез, но так это вышло смешно и нелепо, что Николай и Груша засмеялись. Тогда засмеялся и Влади-мир Николаич -- будто он хотел пошутить.

-- Давай, Груша! -- попросил опять Николай. -- По-мнишь, про колечко как-то... Про любовь, про колечко. Ты часто пела...

Груша, справившись со смущением, вскинула голову, как-то простецки-смело глянула на "суженого", усмешливо улыбнулась и негромко, красиво запела:

Что стоишь, качаясь,

То-онкая рябина-а?

Го-оловой склоняясь

До самого тына...

Брат Николай неожиданно хорошо, в лад поддержал:

...Го-оловой склоняясь

До самого-о тына.

Они, видно, певали раньше -- славно у них вышло.

Там через дорогу... -

повела дальше Груша, -

За-а рекой-ой широкой

Та-ак же о-одиноко

Дуб стоит высокий.

Владимир Николаич заблеял было:

Та-ак же одиноко-о...

Но -- смолк. Не умел он. Стал слушать.

Брат с сестрой пели:

Как бы мне, рябине,

К ду-убу перебраться,

Я-а б тогда не стала

Гнуться и качаться-а!..

Ох, я-а б тогда не стала...

Тут вошел Витька.

Песня погибла. Мать что-то опять смутилась, вскочила из-за стола, улыбаясь, и какой-то извиняющийся тон по-явился.

-- Сынок пришел! Поесть хочешь?

-- Нет, -- сказал Витька. -- Я у Юрки поел...

-- Господи!.. "У Юрки". Он и так едва концы с концами сводит, а он объедает ходит...

-- Нам дед Ефим сала дал.

-- Витьк, ну-ка сыграй нам! -- сказал дядя Коля. -- А?

-- Я уроки не выучил, -- сказал Витька. И посмотрел на дядю Володю не очень любезно.

-- Ну, сыграл бы... -- попросила и мать.

-- Хо!.. Говорю же: уроки не выучил...