Рассказ о семи повешенных :: Андреев Леонид Николаевич
Страница: 35 из 37 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕПроснись, твоя Фея стоит у ворот 30.06.10 - 08:03 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
— Нет, не надо, — сказал Вернер и обернулся к Янсону: — Милый, отчего не куришь? Вдруг дряблое лицо Янсона жалко сморщилось: словно кто-то дёрнул сразу за ниточку, приводящую в движение морщины, и все они перекосились. И, как сквозь сон, Янсон захныкал, без слез, сухим, почти притворным голосом: — Я не хочу курить. Аг-ха! Аг-ха! Аг-ха! Меня не надо вешать. Аг-ха, аг-ха, аг-ха! Около него засуетились. Таня Ковальчук, обильно плача, гладила его по рукаву и поправляла свисавшие крылья облезлой шапки: — Родненький ты мой! Миленький, да не плачь, да родненький же ты мой! Да несчастненький же ты мой! Муся смотрела в сторону. Цыганок поймал её взгляд и оскалился. — Чудак его благородие! Чай пьёт, а пузо холодное, — сказал он с коротким смешком. Но у самого лицо стало иссиня-чёрное, как чугун, и ляскали большие жёлтые зубы. Вдруг вагончики дрогнули и явственно замедлили ход. Все, кроме Янсона и Каширина, привстали и так же быстро сели опять. — Станция! — сказал Сергей. Как будто сразу из вагона выкачали весь воздух: так трудно стало дышать. Выросшее сердце распирало грудь, становилось поперёк горла, металось безумно — кричало в ужасе своим кроваво-полным голосом. А глаза смотрели вниз на подрагивающий пол, а уши слушали, как все медленнее вертелись колёса — скользили — опять вертелись — и вдруг стали. Поезд остановился. Тут наступил сон. Не то чтобы было очень страшно, а призрачно, беспамятно и как-то чуждо: сам грезящий оставался в стороне, а только призрак его бестелесно двигался, говорил беззвучно, страдал без страдания. Во сне выходили из вагона, разбивались на пары, нюхали особенно свежий, лесной, весенний воздух. Во сне тупо и бессильно сопротивлялся Янсон, и молча выволакивали его из вагона. Спустились со ступенек. — Разве пешком? — спросил кто-то почти весело. — Тут недалеко, — ответил другой кто-то так же весело. Потом большой, чёрной, молчаливой толпою шли среди леса по плохо укатанной, мокрой и мягкой весенней дороге. Из леса, от снега пёрло свежим, крепким воздухом; нога скользила, иногда проваливалась в снег, и руки невольно хватались за товарища; и, громко дыша, трудно, по цельному снегу двигались по бокам конвойные. Чей-то голос сердито сказал: — Дороги не могли прочистить. Кувыркайся тут в снегу. Кто-то виновато оправдывался: — Чистили, ваше благородие. Ростепель только, ничего че поделаешь. Сознание возвращалось, но неполно, отрывками, странными кусочками. То вдруг мысль деловито подтверждала: ?Действительно, не могли дороги прочистить?. То снова угасало все, и оставалось одно только обоняние: нестерпимо яркий запах воздуха, леса, тающего снега; то необыкновенно ясно становилось все — и лес, и ночь, и дорога, и то, что их сейчас, сию минуту повесят. Обрывками мелькал сдержанный, шёпотом, разговор: — Скоро четыре. — Говорил: рано выезжаем. — Светает в пять. — Ну да, в пять. Вот и нужно было… В темноте, на полянке, остановились. В некотором отдалении, за редкими, прозрачными по-зимнему деревьями, молчаливо двигались два фонарика: там стояли виселицы. — Калошу потерял, — сказал Сергей Головин. — Ну? — не понял Вернер. — Калошу потерял. Холодно. — А где Василий? — Не знаю. Вон стоит. Тёмный и неподвижный стоял Василий. — А где Муся? — Я здесь. Это ты, Вернер? Начали оглядываться, избегая смотреть в ту сторону, где молчаливо и страшно понятно продолжали двигаться фонарики. Налево обнажённый лес как будто редел, проглядывало что-то большое, белое, плоское. И оттуда шёл влажный ветер. — Море, — сказал Сергей Головин, внюхиваясь и ловя ртом воздух. — Там море. Муся звучно отозвалась: — Мою любовь, широкую, как море! — Ты что, Муся? — Мою любовь, широкую, как море, вместить не могут жизни берега. — Мою любовь, широкую, как море, — подчиняясь звуку голоса и словам, повторил задумчиво Сергей. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|