Шаги   ::   Алексин Анатолий

… На мамины похороны пришли ее благодарные ученики, искренне уважающие коллеги, мои самые близкие друзья, две подруги её молодости — больные, еле передвигавшиеся, но непрестанно погруженные в минувшую молодость. Лиана усердно прижимала к глазам платок. Внук мамин отсутствовал. Он был занят.

Через полгода занятость не помешала Гере жениться…

Жена его была начинающей певицей и по совместительству дочерью коллеги сына по бизнесу, который с удовольствием нарёк их совместную фирму «Гераклом». Тем паче, что она всё успешнее распространяла новейшие спортивные «снаряды». На самых действенных из них наш домашний Геракл стремился оправдать присвоенное ему Лианой имя.

Ну, а дочь коллеги звалась Надей. И хотя имя дали новорожденной, когда она еще захлебывалась в плаче, а не пела, родители впоследствии объясняли, что назвали её в честь знаменитой певицы Большого театра Надежды Обуховой, чей голос, как им мечталось чуть ли не в родильном доме, будет сродни голосу их Нади.

Увы, недостаточно наградить будущего поэта именем Михаил, чтобы он приблизился к Лермонтову.

Или, к примеру, наречь возможного в будущем прозаика Виктором, чтобы он приблизился к Виктору Гюго.

Пока же Надя пела в самодеятельном хоре. Но и дома совершенствовалась часами. Геракл тренировал свои мышцы, а она тренировала своё «сопрано»..

Ежедневно «вкушать» пение Нади было невыносимо.

— Мой сын опять о нас позаботился! — торжественно возвестила Алина. — Это «опять» меня озадачило: я не сумел припомнить, когда он уже обо мне заботился. — Гера переживает, что нам, возвращаясь с работы (иногда же и до неё), приходится выслушивать звон и стук из его спортивной комнаты, а в двух других комнатах, вместо того, чтобы отдыхать, мы оглушаемся Надиным пением. Он предлагает нам обоим — с его помощью! — спуститься в уют укромного помещения, где мудро предпочитала жить твоя мама. Вечная ей память!.. — Лиана, как на похоронах, приблизила к глазам свой платок.

Ну, а мама, и правда, делала вид, что жилище её — это земной, а, вернее, «полуподземный» рай.

— Там всё будет напоминать нам о твоей маме, — продолжала Лиана. — Это значит почти с нею не разлучаться… Наконец, мы вернемся к духовности: книги, письма и, к несчастью, незаконченная ею рукопись. А питаться будем на кухне, что уютнее, чем в столовой, где постоянно распевает Надя. Ты рад, я надеюсь…

Наше семейство обременилось таким количеством разных надежд — с рядовой и с заглавной букв — что я не возразил. Лиана же не останавливалась:

— Я сказала Гере, что мы оба по достоинству оценим его очередную заботу. Он прямо через минут двадцать или через полчасика начнет переселять наши вещи. Давай благодарно встретим его внизу!

— Торопится с нашим выселением, — не сдержался я.

— Это не выселение, а разумное, выгодное для нас, переселение, — не сдавалась Лиана.

Одну за другой семнадцать ступеней стали преодолевать тяжелые, наступательные шаги.

— Вот видишь, Гера даже не попросил тебя, мужчину, ему подсобить. Всё наше счастливое переселение он взял на себя. И совершит сам, один — с громоздкими вещами и без них! — еще не один маршрут по семнадцати ступеням… Не зря я его назвала Гераклом.

Она не ошиблась: на наши головы еще долго в тот день опускались оглушительные шаги Геракла.

Лиана предупредила, что Гера станет регулярно нас навещать… Но регулярность не последовала. С вечера Лиана на нервной почве задавала мне поверхностные, необязательные вопросы, не дожидаясь ответов. А мои обращения к ней игнорировала… Она натыкалась на стол и на стулья, которых было, как и раньше, всего два.

Истерично ждала шагов, но они, как правило, долго не возникали.

— Как же он, бедный, заработался! Не жалеет себя.

Мысль о том, что сын не жалеет е ё, Лиана к себе не подпускала.

Ужинали мы нередко у себя внизу.