Шаги   ::   Алексин Анатолий

В то же время, примерно с восьми часов, Надя, если она была дома, переставала распеваться — это означало, что наступало время солидных «нужных» людей. Их машины, проезжая мимо наших зарешеченных окон, усмиряли скорость, чтобы остановиться у парадного подъезда. Он, к их облегчению, располагался со стороны двора — и потому устранял трудность парковки.

Затем начинала распахиваться входная дверь.

Распахивались, почти не затворяясь в течение долгого времени, и голоса гостей. Они превращались там, наверху, вроде бы тоже в хозяев, так как были коллегами Геракла по бизнесу. Напыщенно братские тосты и пожелания сменялись мимолетными спорами, а иногда раздраженными дискуссиями.

Лиана затихала, чутко прислушиваясь к происходящему наверху, чтобы время от времени провозглашать: «Он, как обычно, победил!», «Он вновь уложил их на обе лопатки!».

— Как тебе удаётся увидеть сквозь потолок их поверженные «лопатки»?

— Потому что, напоминаю тебе, я мать! — возразила она так, что наверху, мне показалось, её можно было услышать. Тоже сквозь потолок…

Я, верный своей привычке, якобы, удовлетворился её ответом.

… Часам к одиннадцати машины, одна за другой, набирали прощальную скорость возле наших окон с решётками. А Лиана набирала пылкость примерно таких выводов:

— Вот видишь, как мой сын ужасно — мученически — занят! Однако в субботу или в воскресенье мы услышим его шаги.

Но и в дни отдыха те шаги баловали нас не часто.

А если и устремлялись поспешно сверху вниз, то максимум минут через десять столь же поспешно устремлялись и снизу вверх.

Перед появлением неких наиболее значимых персон (я их угадывал по маркам притормаживавших машин) вся квартира подвергалась капитальным уборкам. Не исключая «полуподвала»: а вдруг заглянут!

… В один из вечеров в нашу дверь постучалась, а потом вошла уборщица, на уборщицу совсем непохожая. То была немолодая, некогда, безусловно, красивая и вальяжная женщина с предельно усталым лицом. Усталым, привиделось мне, вовсе не из-за уборки, уже произведенной ею над нами, этажом выше.

— Можно чуть-чуть отдохнуть?

В руках у неё были ведро с водой и тряпкой, метла и швабра.

— Пожалуйста… — Я подставил один из двух стульев.

Она присела и вздохнула так тяжко, что я невольно поинтересовался:

— У вас что-то случилось?

Лиана еле заметным жестом дала понять, что мой вопрос бестактен. Но женщине натерпелось высказаться.

— Случилось ли? — Она вновь выдохнула наружу свою душевную тяготу. — Вот письмо получила от сына. — Достала из кармана синего рабочего халата конверт. — С днем рождения меня поздравляет…

— Это прекрасно! — подбодрила Лиана. Но женщина на её возглас не обратила внимания. И продолжала:

— Два их у меня. Один в Праге живет, а другой в Будапеште. Все разъехались… Оба помнят, что я родилась девятого числа. Один девятого сентября поздравляет, другой — девятого октября. А я в декабре родилась. Об этом я им обоим как-то напомнила. Но они продолжают путать. Может, и писем моих не прочли… Так, для вида поздравляют.

Вроде, и ерунда, но обидно… Вы с ними не встретитесь, они ко мне не приедут, потому я себе и позволила…

— А у меня сын прекрасный! — успокоила не её, а себя Лиана, только что упрекнувшая меня в бестактности.

— Вам очень повезло! Очень… — Она призадумалась. — И всё-таки, простите меня ради Бога, но мне представляется, что к словам «мать» и «сын» эпитеты добавлять не надо.

— Почему?! — удивилась Лиана.

— Потому что… или мать, или же просто родственница. И либо сын, либо родственник — иногда далекий, хоть и близко живёт. Ну, а если живёт далеко… Насильно никого не притянешь! С мамами такой вариант редко случается, а со взрослыми сыновьями… По-разному, конечно, бывает. — Она поднялась.