Смерть Ланде   ::   Арцыбашев Михаил

В одной камере кто-то старался петь, и было видно, что он нарочно тратит на это больше сил, чем надо, и самое пение походило больше на проклятие, - такой дикий был мотив и столько в нем скверных слов.

- Ткачев! - споро крикнул Сидоров вдоль по коридору.

- Эй, Ткачев!.. Эй... ты!.. Тебя!.. Чуешь! - нестройно закричали несколько голосов, точно обрадовавшись предлогу прокричать не зря, а для какой-то надобности.

На пороге одной камеры показался человек в большой, не по росту, арестантской куртке, худой, черный. Смуглое, скуластое лицо его смотрело на Ланде сумрачно и недоверчиво.

- Я к вам... - доверчиво улыбаясь и точно стараясь этой улыбкой стать ближе и понятней Ткачеву, сказал Ланде и протянул руку.

Ткачев неловко, как будто и не удивившись его приходу, подал свою.

- Я с вами хотел поговорить... - прибавил Ланде. Ткачев еще недоверчивее посмотрел на него, прикусил тонкую, сухую губу, потом нехотя отступил в сторону и назад шага два и сказал надтреснутым, глуховатым голосом:

- Я тут живу... вот...

Ланде вошел за ним в одиночную камеру. Это была сводчатая комната, такая низкая, сырая и затхлая, что странно было думать, что в ней живет большой человек, а не какое-нибудь маленькое, трусливое животное.

Ткачев подумал, нахмурился и подставил Ланде табуретку.

- Садитесь, пожалуйста... - сказал он с неопределенным выражением.

Ланде сел и мягко смотрел на Ткачева.

- Что вам от меня угодно? - беспокойно хмурясь под его взглядом, спросил Ткачев.

Когда он хмурился, лицо его принимало не суровое, а жалкое выражение, какое бывает у обиженных детей.

- Мне ничего не угодно... - добродушно возразил Ланде. - Я просто узнал о вас и пришел.

- Зачем же? - недоверчиво пробормотал Ткачев.

- Так. Мне стало больно, что вы так озлоблены и несчастны; я и подумал, что, может быть, вам будет легче, если я приду...

- Сострадание?.. Не нуждаюсь! - отрывисто и глухо возразил Ткачев и отвернулся к окну, перебирая по краю стола грязными худыми пальцами.

Ланде тихо взял Ткачева за руку.

- Зачем вы так говорите?.. Ведь это неправда... Ведь вы и несчастны, и озлобились, и украли только потому, что мало видели сострадания и любви в своей жизни. Я пришел к вам без всякой задней мысли, с открытым сердцем, с искренним желанием вам чем-нибудь помочь... Зачем же вы меня обижаете?

Ткачев пугливо посмотрел на руку Ланде, которая мягко и доверчиво держала его за черные пальцы, и вдруг покраснел.

- Никого мне не надо... - тихо, но упорно ответил он и незаметно убрал руку. - Все это одни глупости...

- Почему? - болезненно подняв брови, спросил Ланде.

Ткачев повернул к нему голову и презрительно через силу усмехнулся.

- Ваш наивный вопрос ставит меня в глупое положение... - бравирующим тоном, в котором сквозь неестественную витиеватость ясно слышалось что-то озлобленное и горькое, сказал он. - Вам... а впрочем, с какой это стати я с вами разговаривать буду! - вздернул он плечами и отвернулся к окну, на котором, неслышно ворошась за стеклом и решеткой, гулили голуби.

- Вот кормлю их... друзья! - помолчав, неожиданно проговорил он и конфузливо улыбнулся одним краем тонких страдальческих губ.

- Голубей?.. Да!.. - обрадовался улыбке Ланде и широко улыбнулся сам. Конечно, друзья! Это ведь неправда, что вечная вражда и необходимость истреблять... Такой необходимости не может быть, не должно быть, не должно быть!.. Надо, напротив, защищать... все одного и один всех... и быть друзьями, братьями даже! Я, знаете, верю, что все ошибка, что все не так, и все надо поправить, докончить... и что это-то и есть миссия человека!.. Я верю!..

- Не понимаю я вашего красноречия! - упрямо и угрюмо, но, как показалось Ланде, нарочно так ответил Ткачев.

Ланде улыбнулся.

- Я не умею говорить лучше... Разве вы меня, правда, не понимаете? Мне кажется, нет...