Знак Единения   ::   Морозова Юлия

Вот ведь старая пройдоха! Взглянув на помрачневшего Харунака, я благоразумно не стала дослушивать тираду до «попранных предков» и «неблагодарной молодежи», а с обреченным вздохом подобрала брошенную Фашаной сумку и потащилась одеваться.

Поверх халата на плечи весомо лег теплый войлочный плащ с башлыком. Обнажая запястья, обезображенные грубыми, совсем свежими шрамами, задрались коротковатые мне рукава. Поморщившись, я поспешила их одернуть, вовсе не горя желанием лишний раз воспоминать о том, кто оставил эти отметины. Раны зарубцевались буквально на днях, да и то лишь благодаря чудодейственным мазям бабки Апаш.

Кстати, овечий помет наравне с кислым кобыльим молоком был основой для подавляющего числа лекарственных средств у кочевников — хорошо, что сие обстоятельство стало мне известно уже после того, как отпала необходимость в дарстанской народной медицине.

Шаманка взгромоздилась на спину к Харунаку, покорно склонившемуся для своего «оседлания», и скомандовала отбытие. Фашана придержала полог перед «верховой» Апаш, но мстительно попыталась уронить тяжелую кошму на спину мне.

Не получилось. Чтобы приноровиться к каверзам, мне требуется теперь куда меньше времени, чем две недели назад.

...Шли довольно долго. Харунак, обогнув стойбище с запада, направился куда-то далеко «в поля». Под накипью туч окружающий пейзаж увязал в грязно-серой мути вечера, подгоняемого дождливой моросью. Каждый шаг по тропе давался с усилием — его приходилось вырывать у раскисшей почвы. Та отпускала сапоги неохотно, с недовольно сожалеющим чавканьем.

Вскоре к нам присоединились еще трое кочевников. Размытые дождливым вечером фигуры выросли неподалеку, точно из-под земли. Или точнее — из дождя. Я уж было обрадовалась, что сейчас устроюсь на спине одного из новоприбывших не хуже клановой шаманки, но, увы, никто не спешил мне навстречу с таким заманчивым предложением. Возможно, потому что мой вес будет поболе, чем у высушенной годами и степными ветрами старухи. Или, это вероятнее всего, потому что мы уже пришли.

В нос шибанула кислая до горечи вонь, щедро приправленная сладковатым навозным душком. Стараясь глубоко не вдыхать, смаргивая с ресниц слезы пополам с набегавшими дождевыми каплями, я попыталась осмотреться.

Толку от натянутого второпях на четырех кольях навеса посреди чистого поля было немного — ветер почти беспрепятственно закидывал под него ведра воды. Сберегаемый между двумя кочевниками факел плевался и возмущенно фыркал в ответ на происки погоды. Проку от него было столько же, сколько и от навеса, однако на то, чтобы от увиденного к горлу подкатил душащий ком тошноты, освещения хватило.

Харунак присел, и шаманка, кряхтя, сползла с его спины в грязь, чудом не наступив на разбросанные рядом с лошадиным трупом внутренности вперемешку со слизью.

— Трехлетка еще с утра от табуна отбилась. Поискали вот... нашли,— дал несколько путаные разъяснения к происходящему низенький крепенький мужчина, державший факел.— Так я сразу сказал — не напрасно проливает слезы Великое Небо. Беда случилась. Апаш-амай звать надо.

«Пророк, однако». Да уж, тут трудно ошибиться в прогнозах...

Земля в ошметках точно перекрученных через мясорубку кишок была взрыта беснующимся в мучительной агонии животным. Металлический привкус чужой Силы вместе с дождевым, холодком льнул к коже. Не просто чужой — нечеловеческий. Я долго пыталась ухватить плавающее на краю сознания определение магического следа.

Железо?.. Ржа?.. Нет, не получается с ходу определить.

Удрученно прицокивая, шаманка с осторожностью обошла труп и нависла над развороченным брюхом.

—Дочка, давай сюда сумку. Смотреть будем, кто пришел.— Тяжелый хриплый вздох.— Хотя чего уж тут, понятно, что углядим...

Лямка тотчас соскользнула с моего плеча, кожаное днище сумки с хлюпом впечаталось в грязь.