Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй   ::   Ланьлинский насмешник

[52] Ну, а кто ж все-таки она, чья жена, кому потом принадлежала и от кого смерть приняла?

Да,

Чуть молвишь – пожалуй вершина Хуа [53] покосится,

В реке Хуанхэ течение вспять устремится…

Так вот, в годы под девизом Мира и Порядка сунский император Хуэй-цзун, [54] доверился четверке преступных сановников – своим фаворитам Гао Цю, Ян Цзяню, Тун Гуаню и Цай Цзину [55] которые навлекли на Поднебесную великую смуту. Люди забросили свои занятия, народ попал в безвыходное положение. Кишмя кишели разбойники. Взволновались живущие под Большой Медведицей, всполошился двор Великих Сунов и весь мир. Во всех концах империи поднялись разбойники: Сун Цзян – в Шаньдуне, Ван Цин – в Хуайси, Тянь Ху – в Хэбэе и Фан Ла – в Цзяннани. [56]

Эти самозванцы величали себя князьями, громили округа, грабили уезды, жгли и убивали. Только Сун Цзян в своих деяниях не расходился с велением Неба: [57] искоренял неправедных, убивал продажных чиновников-казнокрадов, злодеев и клеветников.

* * *



Жил в то время в уезде Янгу, в Шаньдуне, некий У Чжи, старший сын в семье. [58] И был у него брат родной единоутробный У Сун – богатырского сложения силач, ростом в семь чи. Он искусно владел копьем и палицей, а У Чжи ростом не достигал и трех чи. Тщедушный и до смешного простак, он, когда все шло спокойно, делал свое дело и на рожон не лез, стоило же случиться голоду, как он продал родительский дом и поселился отдельно от брата в уездном центре Цинхэ.

У Сун избил как-то во хмелю Тун Гуаня – члена Тайного военного совета – и, незамеченный, бежал в поместье к Чай Цзиню – Малому Вихрю, который жил в Хэнхайском округе Цанчжоу. [59] Чай Цзинь привлекал к себе героев и богатырей со всей Поднебесной, справедливых и бескорыстных, за что его и прозвали вторым Правителем Мэнчана. [60] Господин Чай – прямой потомок Чай Шицзуна, императора Чжоуской династии. [61] У него-то и укрылся У Сун. Хозяин оставил богатыря у себя. У Сун потом подхватил лихорадку… Так и прожил у Чай Цзиня больше года. Решил он как-то повидаться с братом, простился с хозяином и пустился в путь.

Через несколько дней добрался У Сун до Янгу. В те времена на границе Шаньдуна был перевал Цзинъян, а в горах обитал белолобый тигр со свирепыми глазами. Он поедал людей, и оттого лишь изредка попадались прохожие на опустевшей дороге. Местные власти обязали охотников изловить тигра в заданный срок, а по обеим сторонам шедшей к перевалу дороги вывесили распоряжения. В них купцам предписывалось через перевал проходить только группами и засветло. Узнав об этом, У Сун громко расхохотался и зашел в дорожный кабачок, выпил несколько чарок вина, стал еще храбрее, тряхнул палицей, и отмеряя сажени, зашагал к перевалу. Не прошел он и пол-ли, [62] как очутился у храма божества горы. К воротам было приклеено отпечатанное распоряжение. У Сун принялся читать: «На перевале Цзинъян завелся чудище-тигр, загубивший множество душ, а посему, ежели кто из селян или охотников изловит зверя в назначенный срок, получит от местных властей награду в тридцать лянов серебра. [63] Торговым гостям и прочему люду разрешается проходить группами лишь с шестой по восьмую стражу. [64] Одиноким же путникам во избежание несчастного случая подниматься на перевал запрещается даже днем, о чем и доводится до сведения».

– Какого черта мне бояться! – воскликнул У Сун. – Сейчас же пойду да погляжу, что там еще за чудище такое!

Храбрец привязал сбоку палицу и стал подниматься к перевалу. Обернулся, видит – солнце садится за гору. Стояла десятая луна: [65] дни были короткие, а ночи длинные, не заметишь, как темнеет. Прошел У Сун еще немного, давало знать хмельное. Вдали показался дремучий лес. Бросился к нему У Сун, видит – прямо перед ним темнеет гладкий-прегладкий камень-великан, похожий на лежащего быка. Прилег У Сун к камню, палицу рядом положил и уже собрался было соснуть. А как глянул на небо, видит – откуда ни возьмись налетел бешеный ураган.