Старик Хоттабыч   ::   Лагин (Гинсбург) Лазарь Иосифович

В самом деле, попробуйте поставить себя на его место. Человек ушел из дому для того, чтобы сдать экзамен по географии, посетить кино и к половине седьмого вечера чинно и благородно вернуться домой обедать. Вместо этого он возвращается домой в десятом часу, позорно провалившись на экзамене, и, что самое ужасное, с бритыми щеками! Это в неполные тринадцать лет! Сколько он ни думал, но выхода из создавшегося положения ему найти не удалось. Так ничего и не придумав, он поплелся в тихий, полный длинных предзакатных теней Трехпрудный переулок.

Он прошел мимо удивленного дворника, вошел в подъезд, поднялся на площадку второго этажа и, тяжко вздохнув, нажал кнопку звонка. В глубине квартиры раздались чьи-то шаги, и незнакомый голос спросил через закрытые двери.

«Это я», хотел сказать Волька и вдруг вспомнил, что с сегодняшнего утра он уже здесь не проживает.

Ничего не ответив новому жильцу, он быстро сбежал по ступенькам, с независимым видом пошел мимо продолжавшего удивляться дворника и, выйдя из переулка, сел в троллейбус. Но несчастья преследовали его в этот день. Где-то, скорее всего в кино, он потерял кошелек, Пришлось вылезть из троллейбуса и пойти пешком.

На новой квартире Вольку встретила бабушка, обеспокоенная его долгим отсутствием. Отец еще не вернулся с работы. Он задержался на заседании завкома. Мама после занятий в вечернем университете, очевидно, зашла за ним на завод.

У Вольки, несмотря на все его усилия казаться спокойным и счастливым, было такое мрачное лицо, что бабушка решила первым делом накормить его, а уж потом приступить к расспросам.

– Ну как, Воленька? нерешительно осведомилась она, когда ее единственный внучек быстро управился с обедом.

– Да как тебе сказать... неопределенно ответви Волька и, на ходу стаскивая с себя футболку, отправился спать.

Бабушка с молчаливым сочувствием проводила его ласковым и печальным взглядом. Нечего было расспрашивать – все было ясно.

Волька, вздыхая, разделся, вытянулся на свежей, прохладной простыне, но покоя не обрел.

На столике около его кровати блистала многокрасочной суперобложкой толстая книга большого формата. У Вольки екнуло сердце: так и есть, та самая, давно желанная книга по астрономии! И на заглавном листе крупным, с детства знакомым почерком написано: «Высокообразованному ученику седьмого класса, действительному члену астрономического кружка при Московском планетарии Владимиру Алексеевичу Костылькову от его любящей бабушки».

Какая смешная надпись! Всегда бабушка придумает что-нибудь смешное. Но почему же Вольке совсем не смешно, ах, как не смешно! И ему, представьте себе, нисколько не приятно, что наконец-то он дождался этой пленительной книги, о которой так давно мечтал. Тоска, тоска его снедает. В груди дыханье стеснено... Нет, он так больше не может!

– Бабушка! крикнул он, отвернувшись от книги. Бабушка, можно тебя на минутку?

– Ну, чего тебе там, баловник? будто бы сварливо откликается бабушка, довольная, что ей можно будет еше на сон грядущий потолковать с внучком. Угомон тебя не берет, астроном ты этакий, полуночник!

– Бабушка! жарко шепчет ей Волька. Закрой дверь и сядь ко мне на кровать. Мне тебе нужно сообщить одну страшно важную вещь.

– А может быть лучше на утречко отложить такой важный разговор? отвечает бабушка, сгорая от любопытства.

– Нет, сейчас, обязательно сию же минуту. Я... Бабушка, я не перешел в седьмой класс... То есть я пока еще не перешел... Я не выдержал экзамена...

– Провалился? тихо ахает бабушка.

– Нет, не провалился... Я не выдержал, но и не провалился... Я стал излагать точку зрения древних про Индию, и про горизонт, и про всякое такое... Я это все правильно рассказал... А научную точку зрения мне как-то не удалось осветить...