Искусство Врачевания   ::   Могилевцев Сергей

) Пойду, вынесу это подальше, пока никто сюда не зашел!





Уходит.





Г а м а ю н о в (садясь в кресло). Действительно чудеса. Выходит, я этого солитера, про которого доктор прожужжал мне все уши, выгнал не до конца, и он у меня внутри до поры до времени еще затаился. Одно из двух: или лекарство, выгоняющее эту заразу, оказалось просроченным, или слабительное подействовало не до конца. Впрочем (с опаской поглядывает на ширму, из-за которой только что вышел), со слабительным, кажется, все было в порядке. (Умильно глядя в пространство.) Вот вам, граждане, чудеса медицины, до которых нормальным умом додуматься невозможно!





Некоторое время сидит, улыбаясь бессмысленно и блаженно.

Входит О л а б ы ш е в а, заносит пустой горшок за ширму, возвращается назад.





О л а б ы ш е в а (деловито). Пусть он постоит пока что за ширмой, неизвестно ведь, что из вас может полезть в ближайшее время: то ли солитер, то ли чистое молоко потечет, как из святого, или великомученика. Большие деньги сможем тогда заработать, ваш ведь собственный бизнес, по слухам, совсем развалился за последнее время, а сами вы скоро останетесь совсем без гроша!

Г а м а ю н о в (успокаивающе). О моих деньгах и о моем бизнесе, Людмила Васильевна, можете нисколько не беспокоиться, ибо в этой стране для управления производством вовсе не требуется непосредственное участие. Здесь можно вообще жить за границей, и быть хозяином футбольного клуба, или горного курорта в Швейцарии, а денежки, тем не менее, все равно будут течь в твой карман. Так что на мой век денег хватит и на докторов, и на то, чтобы после меня не бедствовал никто из наследников, коих, как вы знаете, всего-навсего двое. А вот насчет того, что во мне уже вообще ничего не осталось, тут вы не правы. Доктор говорит, что в каждом человеке живет столько разный гадости и паразитов, что их за всю жизнь можно не вывести, хоть каждое утро принимай прорву слабительного. Кстати, не вы ли сами носили мои анализы в лабораторию, которая нашла у меня две острицы, а доктор потом два месяца лечил меня от этой заразы?

Л ю д м и л а В а с и л ь е в н а. В том-то и дело, что две острицы, одна из которых была дохлой, а вторая, кажется, принадлежала не вам, а кому-то другому. Между прочим, лаборантка, которую вы десять дней заставляли считать эти острицы, уволилась с работы, и сейчас лечится от нервного тика!

Г а м а ю н о в (равнодушно). Ничего, пусть полечится, надо было получше считать, тогда бы и проблем не было никаких!





Через боковую дверь заходят А н ж е л и к а В л а д и м и р о в н а и С т а р а т е л ь н ы й.





А н ж е л и к а В л а д и м и р о в н а (с напускной нежностью обнимая Г а м а ю н о в а и целуя его в щеку). Дорогой, а вот и мы, твоя супруга и твой секретарь! Бегали с утра по городу, искали опытного адвоката, который бы мог уладить твои расстроенные дела. Пока, дорогой, ты болеешь, твои дела расстраиваются все больше и больше, а это, в свою очередь, расстраивает меня и Валерия Прокловича (указывает на секретаря). Валерий Проклович такой внимательный, такой нежный (несколько мгновений с любовью смотрит на Старательного), так глубоко к сердцу принимает твое болезненное состояние, что, кажется, готов вместо тебя пройти через все те процедуры, которые прописывают тебе врачи, и выпить разом все те лекарства, которые пьешь ты вот уже десять лет!

Г а м а ю н о в (сразу же оживляясь). Что, готов пройти через все процедуры и выпить все те лекарства, которые пью я? (Кричит.) Людмила Васильевна, немедленно несите сюда мою ночную вазу, сиречь мой бесценный горшок, сейчас мы у Валерия Прокловича будем выгонять солитера!

О л а б ы ш е в а (из-за двери). Сейчас несу, Бонифаций Петрович! (Заходит в гостиную, выносит из-за ширмы ночной горшок, и торжественно протягивает его Старательному.