Последний день матриархата   ::   Машков Владимир

Мы с папой облегченно вздохнули и усиленно заработали ложками.

Мама вновь зачерпнула ложку, и мы с папой замерли. И на этот раз все обошлось, и третий раз, и четвертый… Что ни говори, а у мамы был большой опыт. Без газет мама никогда не обедала. На их чтение у мамы просто не было иного времени.

Наконец мама расправилась с супом и принялась за второе. Одновременно мама дочитала одну газету и взялась за другую. На мгновение мама оторвалась от газетной страницы и спросила у папы:

— Как дела дома?

— Отлично, — бодро ответил папа.

Четкий и быстрый ответ подействовал на маму успокаивающе. Она снова уткнулась в газету.

Мы с папой переглянулись. Папа состроил потешную рожицу. Кажется, пронесло.

Мама быстро прочитала газету и обратила на меня внимание:

— Как дела в школе?

— Нормально, — не задумываясь, ответил я.

Вместо того чтобы снова уткнуться в газету, мама сосредоточенно глядела на меня, точно впервые видела.

— Что-то сегодня ты плохо выглядишь, бледный, похудел, — мама повернулась к папе за разъяснениями. — Как ребенок питается?

Папа беспокойно заерзал на стуле. Когда мама задавала ему подобный вопрос, папа чувствовал себя школьником, которому приходится отвечать за то, что натворил не он сам, а другой.

Папа бросал на меня умоляющие взгляды о помощи. И я кинул ему спасательный круг.

— Я хорошо ем, — ответил я с полным ртом.

Ну, действительно, куда лучше — два обеда за день!

— Ребенок получает полноценное питание, — папа вновь обрел потерянный было дар речи.

Теперь мама услышала то, что хотела, но сомнения не оставляют ее.

— Но он все-таки бледноват…

— Весна, — легкомысленно ответил папа.

Мы пообедали и перешли в большую комнату. Мама вновь принялась за чтение газет и журналов, а мы с папой последовали ее примеру — взяли в руки книги.

Я сегодня был сам не свой, и мне совершенно не читалось, а поэтому я поглядывал на родителей.

Мама просматривала одну газету за другой, но по лицу ее нельзя было догадаться, нраится ей то, что написано, или нет.

Я не знал, какую книгу читал папа, но лицо его, словно голубой экран, рассказывало обо всем. Вот папа опечалился — наверное, герой попал в переделку. А вот папа просиял — значит, герой выпутался из чертовски затруднительного положения. А вот папа беззвучно захохотал, слезы потекли из его глаз — судя по всему, герой отмочил ужасно смешную шутку. Сомнений быть не может, папа читает «Трех мушкетеров».

Но когда папа поднял книгу повыше, я, наконец, узрел, что его так веселит и печалит — это была «Книга о вкусной и здоровой пище».

Мама отложила в сторону последнюю газету и спросила у папы:

А что, спектакль и вправду так плох, как ты о нем пишешь?

Папа радостно пунсовеет — мама заметила в ворохе газет его рецензию и даже прочла ее.

— В одном акте пересолили, в другом недосолили, а всему спектаклю не хватает остроты, перца, — объяснил папа, а я совершенно не мог понять, о чем он говорил — то ли про обед, который нам приготовил, то ли про спектакль, на который он написал рецензию.

— В общем, — заключил папа, — испортили хорошие продукты, то есть хорошую пьесу.

— Все это очень интересно, — согласилась мама, — но, по-моему, ты не рационально используешь свои способности.

Папа виновато улыбнулся.

— Вместо того, чтобы писать свои…

Мама сделала паузу. Папа не сводил глаз с мамы — как она обзовет его творения?

— …статейки, — мама наконец нашла обидное слово, и папа застонал, как от зубной боли.

— Если бы ты бросил писать свои рецензии, — на ходу исправилась мама, — а также прекратил легкомысленные выступления по телевидению, ты бы давно мог сделать диссертацию. Была бы польза и людям и тебе.

— Ма-а-мо-о-чка! — капризно надув губы, протянул папа.