Дело Фершо   ::   Сименон Жорж

- Что ты ему скажешь?

Он опять пожал плечами. К чему что-то предполагать? Им было хорошо. Они были в дороге. Разве одно это уже не было прекрасным? Набравший скорость поезд, уносивший их в удобном вагоне первого класса, длинным гудком приветствовал первые поля.

- Видишь, все можно уладить!

Что уладить? Все и ничего. Они не знали, не могли предвидеть, что ждало их в будущем. Но был сделан шаг вперед. Они двигались вперед. Мишелю и этого было достаточно.

- Какая первая остановка?

- Монт-Гассикур. Через полчаса.

- А если там кто-то сядет? - едва не высказала она свое предположение.

Но к чему было это делать? Она посмотрела на него снова. Привстав, он как раз снимал свой желтый плащ, придававший ему какой-то женственный вид. Мишель был худощав, а слишком тесный костюм делал его еще более тощим. Его длинные пепельные волосы, вызывавшие зависть девушек, были, как всегда, в беспорядке. Глаза горели лихорадочным блеском. Синеватые тени от малокровия подчеркивали скулы.

Он наклонился, чтобы рассмотреть фотографии: гора Сен-Мишель, Жюмьежское аббатство, трансатлантический корабль, выходящий из порта Гавра... Ноздри его вздрагивали, а губы хищно раздвинулись, как у молодого волка.

- Боишься? - насмешливо спросил он.

- Чего?

Разве ей не было известно, что ему нужно всегда видеть ее спокойной, доверчивой и безмятежной, с легкой улыбкой, которая так естественно делала еще более пухлыми ее губы?

Разве он не был сам объят смутным страхом, напоминавшим недомогание и толкавшим его из чувства вызова на то, чтобы идти вперед, на безрассудства?

- Ты обождешь меня в гостинице около вокзала.

Едва они отъехали, как ему уже не терпелось приехать.

Накануне в полночь они еще и понятия не имели об этом путешествии.

Сидели, прижавшись друг к другу, в уголке мастерской их друга Лурти на вершине Монмартра, у подножия церкви Сакре-Кёр, служившей им убежищем в те вечера, когда они были без денег. Мастерская располагалась в глубине двора над сараем. Здесь всегда можно было найти трех или четырех приятелей. Устроив складчину, они покупали колбасу и вино.

Электричества в доме не было, так что время от времени приходилось подвертывать фитиль керосиновой лампы. Лина дремала на диване, сделанном из старых ящиков и матраса. Мужчины спорили, пили, а когда вино кончалось, отыскав в карманах несколько монет, отправлялись купить еще.

Было два часа ночи, когда они спустились в город. Лина устало опиралась на руку мужа. О чем говорил он? Она слышала его голос, восклицания, но была слишком усталой, чтобы уловить их суть.

Ему не нравились люди, с которыми они только что расстались. Он их презирал.

- Неудачники! Сама увидишь. Они не понимают, что...

Что - что? Ноги у Лины подкашивались. У Мишеля была мания ложиться спать как можно позднее, так что в конце концов она следовала за ним, как сомнамбула.

Огни площади Бланш. Она чувствовала, как он вздрагивает. Он вздрагивал от всего, что ему казалось неуловимым в жизни, внося в нее какое-то почти болезненное нетерпение, - при виде портье под красно-синей вывеской кабаре, дворца с холлом и вращающейся дверью, бесшумного лимузина с силуэтом женщины, запахнувшейся в меха внутри.

- Вот увидишь, придет день!

- Конечно.

Сейчас она мечтала только о постели. Не имело значения, что это был тесный номер в меблирашках на улице Дам. Лина пошла быстрее. Ей не терпелось поскорее выйти из опасной зоны, видя, что Мишеля со всех сторон удерживают здесь невидимые нити.

- Смотри-ка, да это Бюше!

Они были почти спасены, достигнув наименее освещенной части бульвара Клиши. Так надо же, Мишель заметил скользившую вдоль деревьев рыжебородую знакомую фигуру в широкополой шляпе художника.

- Привет, старина...