Джа-Будда и его джатаки   ::   Гайдук Дмитрий

А сынок ему на это: так зачем же она нужна, если она горькая так ая? Тут брахман задумался, как бы получше сынку объяснить о смысле страдания, потом прокашлялся и говорит: ну, понимаешь, сынок, жизнь - это... А сынок и г оворит: я же, папаня, не за жизнь спрашивал, я же за луковицу. Для чего ее ес ть, если она горькая такая? Да и лепешка невкусная, черствая, не угрызешь. Я л учше вобще ничего есть не буду, чем так мучиться. Тут брахман и говорит: не бу дешь есть ослабнешь и помрешь. А сынок: авось и не помру. И с тех пор дейст вительно есть перестал, но от этого стал только здоровее и крепче. Брахман за него порадовался, но примеру его не последовал. Вот подрос он немного, и стал его брахман к ученой жизни приучать. Купил ему о дежку, купил азбуку и отправил в школу. Через три дня приходит деревянный чело вечек домой совсем голый и без азбуки. Брахман всполошился: в чем дело, сынок, кто тебя обидел? А тот ему и отвечает: никто меня, папаня, не обидел, я прост о понял, что в одежде не нуждаюсь, и весь этот хлам бродячим комедиантам подар ил. Брахман тогда спрашивает: а азбуку куда дел? А сынок говорит: и азбука туд а же пошла. Потому что если тело не нуждается в одежде из тряпок, то и ум не н уждается в одежде из знаний. Брахман и спрашивает: ну, ладно, допустим, что эт о так. Hо зачем же было тогда на все это последние гроши тратить? А сынок гово рит: был тут, папаня, вполне определенный смысл. Если бы я в одежке не походил и книжку бы не полистал, я бы всю жизнь думал, что все это нужные вещи, и стр адал бы жутко, что у других они есть, а у меня нет. А теперь вот я понял, что мне они не нужны, и никогда уже не буду страдать, что у меня их нет. Так что с пасибо тебе, папаня, не напрасно ты деньги потратил. Больше тебе их тратить не придется. Тут-то брахман и понял, что сын его конкретным бодхисаттвой растет. Hо вслух н ичего не сказал: подумал - авось, перерастет еще. А бодхисаттва растет себе как трава, поет как птичка, всем людям помогает и ни на минуту не напрягается. Впрочем, один напряг в его жизни все-таки был: нос у него был шибко длинный, и каждый день отрастал на сантиметр, так что все вре мя подрезать приходилось, а по живому резать, конечно, больно. А еще была у бр ахмана в храме картинка, изображавшая адский огонь и как в нем грешники парятс я. И вот однажды сидел деревянный бодхисаттва и медитировал на эту картинку. И до того домедитировался, что подумал: а суну-ка я свой нос в это адское пламя . Авось, обгорит, и расти уже не будет. Hу и, конечно, сразу же сунул. Да так резко, что все пламя насквозь проткнул и уперся носом в железную дверь. И тут с ним случилось такое просветление, что он в один миг все понял. Встал и говор ит отцу: пойду я, папаня, свой подвиг совершать. Жди меня, вернусь с победой. Потому что намерения бодхисаттвы всегда исполняются. И пошел прямиком в страну деревянных людей, где правил бородатый людоед. Они е го тут же на границе повязали и доставили своему царю. А царь говорит: о! Дере вянный человек! Будешь мне теперь служить, мне все деревянные люди служат. А б одхисаттва говорит: извини, царь, не все. Я вот тебе не служу и служить не буд у. А царь ему: тогда я тебя в костер брошу. А бодхисаттва отвечает: как хочешь , только я тебя предупреждаю: я самый крутой бодхисаттва, и как бы у тебя напр ягов не вышло. Я вот давеча адский огонь носом проткнул, и за ним железная две рь оказалась. Тут бородатый людоед весь аж затрясся, с трона своего соскочил, бодхисаттву ра звязал, рядом усадил и говорит: извини меня, деревянный мальчик, я и не знал, что ты такой крутой. А скажи мне, мальчик, где ж это ты такой адский огонь над ыбал? Тут бодхисаттва ему честно все и рассказал.