Крошка Цахес, по прозванию Циннобер   ::   Гофман Эрнст Теодор Амадей

Им надо было пройти мимо пасторского дома, и случилось так, что пастор

стоял в дверях со своим младшим сыном, пригожим, золотокудрым трехлетним

мальчуганом. Завидев женщину, тащившуюся с тяжелой корзиной, и крошку

Цахеса, повисшего на ее переднике, пастор встретил ее восклицанием:

— Добрый вечер, фрау Лиза! Как поживаете? Уж больно тяжелая у вас ноша,

вы ведь едва идете. Присядьте и отдохните на этой вот скамейке, я скажу

служанке, чтобы вам подали напиться!

Фрау Лиза не заставила себя упрашивать, опустила корзину наземь и едва

раскрыла рот, чтобы пожаловаться почтенному господину на свое горе, как от

резкого ее движения крошка Цахес потерял равновесие и упал пастору под

ноги. Тот поспешно наклонился, поднял малыша и сказал:

— Ба, фрау Лиза, фрау Лиза, да какой у вас премиленький пригожий

мальчик. Поистине это благословение божие, кому ниспослан столь дивный,

прекрасный ребенок! — И, взяв малыша на руки, стал ласкать его, казалось,

вовсе не замечая, что злонравный карлик прегадко ворчит и мяукает и даже

ловчится укусить достопочтенного господина за нос. Но фрау Лиза,

совершенно озадаченная, стояла перед священником, таращила на него

застывшие от изумления глаза и не знала, что и подумать.

— Ах, дорогой господин пастор, — наконец завела она плаксивым голосом,

— вам, служителю бога, грех насмехаться над бедной, злосчастной женщиной,

которую неведомо за что покарали небеса, послав ей этого мерзкого

оборотня.

— Что за вздор, — с большой серьезностью возразил священник, — что за

вздор несете вы, любезная фрау Лиза! «Насмехаться», «оборотень», «кара

небес»! Я совсем не понимаю вас и знаю только, что вы, должно быть, совсем

ослепли, ежели не от всего сердца любите вашего прелестного сына! Поцелуй

меня, послушный мальчик! — Пастор ласкал малыша, но Цахес ворчал: «Мне

неохота!» — и опять норовил ухватить его за нос.

— Вот злая тварь! — вскричала с перепугу фрау Лиза.

Но в тот же миг заговорил сын пастора:

— Ах, милый отец, ты столь добр, столь ласков с детьми, что верно, все

они тебя сердечно любят!

— Послушайте только, — воскликнул пастор, засверкав глазами от радости,

— послушайте только, фрау Лиза, этого прелестного, разумного мальчика,

вашего милого Цахеса, что так нелюб вам. Я уже замечаю, что вы никогда не

будете им довольны, как бы ни был он умен и красив. Вот что, фрау Лиза,

отдайте-ка мне вашего многообещающего малыша на попечение и воспитание.

При вашей тяжкой бедности он для вас только обуза, а мне будет в радость

воспитать его, как своего родного сына!

Фрау Лиза никак не могла прийти в себя от изумления и все восклицала:

— Ах, дорогой господин пастор, неужто вы и впрямь не шутите и хотите

взять к себе маленького урода, воспитать его и избавить меня от всех

горестей, что доставил мне этот оборотень!

Но чем больше расписывала фрау Лиза отвратительное безобразие своего

альрауна, тем с большей горячностью уверял ее пастор, что она в безумном

своем ослеплении не заслужила столь драгоценного дара, благословения

небес, ниспославших ей дивного мальчика, и наконец, распалившись гневом, с

крошкой Цахесом на руках вбежал в дом и запер за собой дверь на засов.

Словно окаменев, стояла фрау Лиза перед дверьми пасторского дома и не

знала, что ей обо всем этом и думать. «Что же это, господи, — рассуждала

она сама с собой, — стряслось с нашим почтенным пастором, с чего это ему

так сильно полюбился крошка Цахес и он принимает этого глупого карапуза за

красивого и разумного мальчика? Ну, да поможет бог доброму господину, он

снял бремя с моих плеч и взвалил его на себя, пусть поглядит, каково-то

его нести! Эге, как легка стала корзина, с тех пор как не сидит в ней

крошка Цахес, а с ним — и тяжкая забота!»

И тут фрау Лиза, взвалив корзину на спину, весело и беспечально пошла

своим путем.