Минус   ::   Сенчин Роман

Ксюха повернулась спиной, намешивает в кастрюле свое варево. Павлик лезет под кровать. Достал сначала один матерчатый мешочек, помял, отложил в сторону. За ним другой - побольше. Развязывает тесемки.

- Мама, дай-ка стакан.

- Они ж фиг вернут, - ворчит Ксюха своим низким, каким-то медвежьим голосом, но стакан все же дает.

- Кстати, парни, Чейза читали? "Весь мир в кармане"? - спрашивает Павлик, впихивая в посудинку сухие былинки, листочки, ломая, мельча их.

Я с готовностью отвечаю:

- Единственная его классная вещь! - И тут же из осторожности поправляюсь: - Ну, то есть - действительно гениальная.

- Согласен! - Павлик улыбается; его маленькое лицо напоминает добротно высушенный, покрытый тоненьким слоем кожи череп. - Книга что надо... Вот чуваки отрывались! Такое дельце чутка не провернули... Жалко, сорвалось, эх...

Я трясу головой и тоже улыбаюсь, а затем послушно грущу, когда Павлик начинает грустить о погибших героях... Книги я не читал, - видел когда-то советскую экранизацию "Мираж", - но наслышан, что роман этот у Чейза лучший.

- Если бы главного у них не вальнули, - рассуждает Павлик, - все б получилось. Он бы смог...

- Что ж делать, - вздыхаю, принимая стакан, - и в жизни такое на каждом шагу. Вечно что-то мешает... Ну, спасибо, Паша, огромное! Подогрел. До свидания, спокойной ночи!

Ксюха пробурчала в ответ, чтоб стакан вернули. Мы с Лехой пятимся из комнаты. За нами следует Павлик, разминая пальцами сигарету.

- Мне б этот броневик с гринами и автоген, - его голос уже, как бред больного, - я бы, блин, не лоханулся. Зубами б разгрыз...

- И на хрена тебе эта шала? - Леха брезгливо косится на стакан.

- Сейчас пожарим.

- Я водяры хочу.

- А я ее рожаю, что ли?! - злюсь. - Не будешь, я один...

- Крышу снесет с такой порцайки.

- Ну и кайф - будет что вспомнить...

На вкус кузьмич не очень-то приятен. Такая маслянистая, подслащенно-горькая, хрустящая солома. Но малоприятность самого поглощения искупается последующим... Правду сказать, куда больше, чем курить косяки, мне нравится кузьмич и манага. Кузьмич жарят на растительном масле, а манага - это когда траву парят в молоке часок и потом, процедив через ситечко, пьют; вкус такой, типа кофейного напитка, типа "Колоса"... Еще можно напечь блинчиков. Нежно-зеленые, терпкие, от них своеобразный, волнообразный приход. Готовятся, как обычные блины, только в тесто, кроме всего прочего, добавляют и коноплю.

Эти рецепты я узнал не так уж давно - когда обосновался здесь. В Кызыле пробовал, конечно, травку, там грех не попробовать, но предпочитал портвейн, был юношей достаточно правильным, книги любил читать, стихи сочинять пытался. А здесь - понеслось. Как говорится, сбился со своей орбиты, потерял стержень. Теперь мне чаще всего скучно, когда я в обычном состоянии, особенно невыносимы такие вот вечера в этой надоевшей комнате, наедине с надоевшим Лехой. И хочется как-нибудь заторчать, разбить тупое однообразие. Ну, понятное желание...

2

В брехаловке предспектаклевая ругачка. Костюмерши недоглядели за одним из платьев, и на его широком складчатом подоле - здоровенное пятно. Видимо, задела актриса Таня Тарошева за декорации, а они окрашены какой-то жутко мажущейся, похожей на печную сажу краской, и - вот...

- Это ваша работа, понимаете?! Ваша непосредственная работа, чтобы одежда была чиста, отглажена, готова! - отчитывает костюмерш директор театра, интеллигентный с виду, но истеричный, бывший актер-середнячок Виктор Альбертович. - И такое, я помню, не первый раз. То сорочка потерялась, то цилиндр измяли из "Последних дней"!..

Одна костюмерша, Валя, трет пятно отбеливателем, а другая, Ольга, стоит перед директором, кивает, безоговорочно соглашается, признавая вину.

Режиссер Дубравин скрючился в кресле, лицо у него обиженное, он нервно курит.