Минус   ::   Сенчин Роман

Вздрогнем, как надо! Кто побежит?

Торчать здесь, ожидая антракта, когда нужно переставлять декорации, не очень-то улыбается, тем более отходняк после вчерашнего кузьмича донимает. Лучше уж прогуляться.

- Давайте я.

Деньги перекочевывают ко мне.

- Возьми, значит, пойла полтора литра, - напутствует бригадир, - закусить чего...

- Колбасы, колбасы надо! Помидорок!.. - посыпались градом заказы, словно в руках у меня не жалкий полтинник, а по крайней мере пара сотен.

Осторожно пробираюсь в нашу кандейку. Нужно пройти за задником сцены. В двух шагах от меня, за холстиной, веселятся на освещенном пространстве актеры. Как раз у них там дворянский пикничок разыгрывается.

На сцене - придуманный мирок, фанерный, двухчасовой. Но актеры именно сейчас по-настоящему и живут, прохаживаясь выразительно по определенным режиссером маршрутам, произнося внятно и с чувством заученные фразы, заученные до такой степени, что кажутся актерам своими собственными, выталкиваемыми прямиком из сердца, - пытаются заразить своей игрой собравшихся в зале.

У меня частенько возникает желание как-нибудь разрушить этот мирок, этот обман. Надеть сейчас, например, в костюмерной тулуп, приклеить бороду и выйти под фонари. "А-а, гады, баре, собрались? Веселитесь? Кхе-хе, - таким скрипучим голосом. - А вот скоро вам кранты-то наведут. Уж насыплют углей под хвост!" Погрозить кулаком и уковылять обратно во тьму... Как они выпутаются, восстановят отрежиссированный, но сбитый моим появлением ход фанерной игры? Вот по'том холодным пообливаются во главе с богинеподобной Пашниной!

Аня, помреж, прячась за кулисами, с привычно круглыми от страха глазами следит за действием. На всякий случай приставила палец к губам: тихо, мол! Я киваю, точно соучастник, бесшумно спускаюсь по железной лестнице в подвал. У нас там тесная и душная кандейка, в ней мы почти не бываем, но само ее существование не лишне: при необходимости есть свой уголок, можно поспать, даже пожить, если больше негде; можно, если изловчишься, и девочку привести...

Достаю из-под топчана пластмассовую полуторалитровку, кладу в пакет. Надеваю куртку, пакет прячу за пазуху... Н-да, жалко мне шести рублей, перед родителями неудобно - надо ведь картошку срочно выкопать, но и выпить хочется. Как Вадим говорит - вздрогнуть.

Середина октября. В начале восьмого на улице совсем темно и безлюдно. А закончится спектакль около десяти. Очередной, сто шестнадцатый сезон стартовал недавно, впереди без малого десять месяцев почти ежевечерней, кроме понедельников, однообразной работы.

Театр старый, с традициями и историей, как и всё в этом городе. Фойе украшают несколько стендов с истрескавшимися, выцветшими фотографиями, ветхими афишами (некоторые - вековой давности), пожелтевшими рецензиями из местных газет. Кроме всего прочего, театр гордится своей живучестью. Наш завлит, старушка Наталья Юрьевна, любит рассказывать о временах борьбы за театр в шестидесятые годы. Хотели тогда его упразднить, дескать, в районном центре и Дворца культуры хватит. Но общественность горячо вступилась за сохранение: сколько тут ссыльных переиграло! скольких революционеров театр морально поддержал своими спектаклями! здесь же известный писатель Ян работал! друг Горького Амфитеатров! Не исключено, даже вполне вероятно, что на какой-нибудь спектакль заглядывал сам Владимир Ильич Ленин, - от библиотеки-то, где он занимался, до театра всего сотня шагов! И театр решили оставить, и вот он существует и действует, и, что самое удивительное, при населении Минусинска в тысяч сто зал почти каждый вечер заполнен, бывают даже аншлаги.

Стоит он в центре старой части города, на берегу закисшей, перекрытой в нескольких местах плотинами протоки Енисея. По соседству одно- и двухэтажные каменные домики прошлого века и черные, из толстенных бревен избы с тесными огородиками...