Река   ::   Бондарев Ю В

У вас была тяжелейшая простуда, к энцефалиту это не имеет никакого отношения.

- Не хотелось бы иметь с ним дело...

Кедрин посмотрел на какие-то лекарства и ампулы, разложенные на газете, на новенький шприц в металлической коробочке, потом посмотрел на ее осунувшееся, словно омытое бледностью, лицо, на темные круги под засветившимися глазами и, встретясь с ней взглядом, вполголоса проговорил:

- Мне кажется... Вы устали со мной? Да?

7

На исходе следующего дня Кедрин попробовал встать, но его покачивало из стороны в сторону и при малейшем движении, даже от поворота головы, сразу же бросало в горячий пот, позывало на тошноту. Сильное его тело, высушенное жаром, не слушалось, не подчинялось ему, колени подгибались, и лишь с помощью Ани он доковылял до окна, сел, хрипло переводя дыхание; она, придерживая его, сказала:

- Вам все-таки полежать надо. Окрепнуть.

Он шепотом ответил:

- Клин клином... как говорят... Будем учиться ходить.

Трудно дыша, он с любопытством выздоравливающего поглядывал на забрызганное слюдяное окошко, вделанное в брезент палатки, и прижмуривался, как от ослепительного света; его глаза после болезни казались неузнаваемо теплыми и глубокими, беспричинная улыбка то и дело возникала в них вместе с мальчишеским удивлением.

А по оконцу косо ползли капли, снаружи на мокрых ветвях дрожали, мотались глянцевито-влажные листья под дождем, и все время шуршало над головой, стучало по брезенту палатки. Листья, сорванные ветром, летели мимо оконца, один желтый, большой, на секунду прилип, прижался к слюде и медленно соскользнул тенью.

- Видели? - изумленно сказал Кедрин. - Заглянул в окно. Любопытный! Видели или нет?

И, выбив трубку о железную печь, тихонько засмеялся. Аня украдкой наблюдала за ним, и по всему тому, что он делал, говорил, даже по тону его голоса она понимала, что он выздоравливал.

- Кедрин... вы трубку не курите. Хотите, я вам сверну козью ножку? Я умею. Это вот так делается. - Она достала из кисета Кедрина старую, сложенную в книжечку газету, оторвала уголок и, чуть наклонив голову, начала старательно вокруг пальца сворачивать козью ножку; свернула, подула в середину, сказала: - Теперь сюда надо насыпать табак. Правда ведь? Дайте табак. А теперь курите. Я вам сейчас спичку зажгу.

Зажгла спичку неумело, держа ее за кончик, но, когда он наклонился к огню, спичка потухла, и она с возмущением проговорила:

- Я бы директору спичечной фабрики такой нагоняй дала, ужасные спички!

- Потому что к спичкам не приложена инструкция, как их зажигать, шутливо сказал Кедрин. - А кто вас научил: свертывать козью ножку?

- Мой дед.

- Завидую вашему деду.

Оба рассмеялись, и" внезапно почудилось Ане, что его слова и этот смех разрушили что-то стоявшее между ними, и с чувством невнятного испуга она поднялась, следя за струйками, беспрерывно ползущими но оконцу тонкими извивами.

Кедрин застегнул пуговицу на вороте, глухо сказал:

- Вы похудели, Аня. Вы устали со мной?

Аня поглядела на него непонимающим взглядом и молча тряхнула головой, короткие светлые волосы ее упали на щеку.

- Нет, нет, - ответила она и, закрыв глаза, улыбнулась, повторила: Нет.

- Аннушка, - вдруг задохнувшись от нежности, шепотом сказал он. Аннушка!..

Он встал и с неуверенностью придвинулся к ней, теплые, ищущие, казалось, ее зрачки глаза его смотрели на Аню, и она видела в них свое отражение, и видела его брови так близко от себя, что можно было протянуть руку и погладить их пальцем.