Страсть   ::   Уинтерсон Дженет

Он считал себя центром мира, и поколебать эту уверенность долго ничто не могло. Даже Джон Буль. Бонапарт был влюблен в себя, и Франция разделяла его чувство. Настоящий роман. Возможно, все романы таковы. Роман - не брачный контракт между двумя равноправными сторонами, а взрыв грез и желаний, что не могут выплеснуться в обыденную жизнь. Тут только драма потребна, и пока рвутся фейерверки, небо остается разноцветным. Он стал Императором. Он вызвал из Священного Города Папу, чтобы тот короновал его, но в последний момент взял корону и сам возложил ее себе на голову. Развелся с единственной женщиной, которая понимала его, с единственной женщиной, которую по-настоящему любил, потому что она не могла родить ему ребенка. Только с этой частью романа он не сумел справиться самостоятельно.

Он поочередно отталкивал и очаровывал.

Что бы вы делали на месте Императора? Считали бы солдат цифрами? Битвы стрелами на картах? Мыслителей - опасными врагами? Закончили бы свои дни на острове, питаясь солониной и общаясь со скучными людьми?

Он был самым могущественным человеком в мире, но не мог выиграть у Жозефины в бильярд.

Я рассказываю вам байки. Верьте мне.

Борделем управляла великанша-шведка с волосами цвета одуванчика, что живым ковром спускались ей на колени. Подвернутые рукава платья она закрепила подвязками, и руки были голыми. На шее у шведки на кожаном шнурке болталась деревянная куколка с плоским лицом. Увидев, что я смотрю на нее, хозяйка силой пригнула мою голову и дала мне понюхать куколку. Та пахла мускусом и незнакомыми цветами.

- С Мартиники, как бонапартова Жозефина.

Я улыбнулся и сказал:

- Vive notre dame de victoires*.

______________

* Да здравствует вдохновительница наших побед (фр.).

Но великанша засмеялась и сказала, что Бонапарт не сдержит своего слова: Жозефину никогда не коронуют в Вестминстере. Повар грубо велел ей помалкивать, однако шведка не испугалась. Она провела нас в холодный каменный каземат с койками и длинным столом, уставленным кувшинами с красным вином. Я ожидал увидеть красный плюш, о котором рассказывал кюре, описывая эти места скоротечных наслаждений, но тут не было ничего мягкого. Ничего, что могло бы отвлечь нас от дела. Женщины оказались старше, чем я думал, и ничем не напоминали картинки в книге кюре, посвященной смертным грехам. Не похожи ни на змей, ни на Еву с грудями, как яблоки; пухлые и безропотные, а волосы поспешно взбиты или распущены по плечам. Мои товарищи загорланили, засвистели, стали лить вино себе в глотки прямо из кувшинов. Я хотел выпить воды, но не знал, как попросить.

Повар приступил в делу первым - шлепнул одну тетку по заду и что-то сказал про ее корсет. На нем по-прежнему были заляпанные жиром сапоги. Другие тоже разошлись, подобрав себе парочки, а я остался наедине с терпеливой чернозубой женщиной; на одном пальце у нее был десяток колец.

- Я в армии недавно, - сказал я, надеясь, что она поймет: я не знаю, как себя вести.

Женщина ущипнула меня за щеку.

- Все так говорят. Думают, в первый раз так выйдет дешевле. Но это работенка та еще - как учить играть в бильярд без кия. - Она перевела взгляд на повара: тот на корточках пристроился на тюфяке и попытался вытащить свой хрен из штанов. Женщина стояла перед поваром на коленях, сложив руки на груди. Вдруг он закатил ей оплеуху, и шлепок заставил всех умолкнуть.

- Ну ты, сучка, помоги же мне! Сунь туда руку! Или ты боишься миног?

Женщина скривилась. Ее щека побагровела, хотя кожа была грубой. Она ничего не ответила, только сунула руку ему в штаны и вынула оттуда член, как хорька за шкирку.

- В рот.

Я тут же подумал об овсянке.

- Хороший у тебя друг, - сказала моя женщина.

Мне хотелось подойти к повару, сунуть мордой в одеяло и держать, пока не задохнется.