Вечернее утро   ::   Шихов Анатолий

Именно поэтому наши орбитальные станции живут очень недолго.

- Вы хотите сказать, что длительные космические путешествия в принципе невозможны?

- Именно так. Надо, чтобы земной человек, находясь в космосе, перестал быть земным, и тогда противоречие разрешится. Но согласитесь, это нереально.

- Пожалуй, - разочарованно буркнул Лев Александрович.

- Вот я и говорю, что наша земная философия не принимает братьев по разуму, и мы сами тоже не полетим в соседнюю галактику на предмет обмена житейским опытом.

- Если вам верить, то освоение космоса становится самоцелью! обиделся Лев Александрович за космонавтику.

- Бог с вами, как говорят русские! - рассмеялся космонавт. - Господин Лев Узлов, нужно ли объяснять, что для поддержания любой жизни нужна энергия? Нынче на каждого жителя планеты извлекается из Земли по двадцать тонн сырья ежегодно, чтобы обеспечить человека всем необходимым, в том числе предметами роскоши. Например, средний американец потребляет в год полтонны стали, семь тонн угля и сотни килограммов разных химикатов. Сначала энергия поглощается дома, то есть на родной планете, а к тому времени, как собственная планета будет съедена, цивилизация должна поумнеть настолько, чтобы у нее хватило знаний черпать энергию из космоса. А мы все еще малограмотны, вот и летаем в космос за знаниями.

Вернулась Марта и затараторила - немец родом из Бонна, холостой, немного знает по-английски, у него есть собачка по кличке Марта, смешно как, завтра он возвращается домой, приглашал в гости, но адреса она не записала, а вообще парень приятный, только ладони потные. Космонавт Джефсон, не слушая ее, смотрел в окно на синий простор Онежского озера, и Лев Александрович попытался понять его в эту минуту - мир так прекрасен, а жизнь коротка, и много риску, улетев в космос, не вернуться в этот мир.

О космосе они больше не говорили до самого возвращения.

Иностранцы занимали люкс с видом на крышу. Утомленная женщина немедленно повалилась на кровать и, ничуть не смущаясь постороннего, принялась раздеваться. Лев Александрович, конфузясь, отвернулся. Супруг ее полез с холодильник, извлек фигурную бутылку с красной харей на этикетке; Внутренний Голос сказал, что Марта права: бухнуться сейчас в кровать было единственно правильным решением. Лев Александрович похлопал по своим часам и принялся прощаться.

- Минутку, - сказал космонавт Джефсон и снял с руки транзистор. Опять подмигнув, включил:

"... скрюченные, как в судороге руки, голова, подпираемая шейным корсетом, - взволнованно рассказывала по-английски чья-то жена. - Майку Майлни тридцать шесть лет. По определению врачей у него организм шестидесятилетнего. У его товарища Дугласа Рудольфа руки и шея тоже в кожаных манжетах. Эти двое из шестидесяти тысяч американцев - жертвы химической войны США против Вьетнама..."

- Как вам это нравится? - спросил космонавт Джефсон, продолжая держать на весу транзистор, и Внутренний Голос встревожился: космонавт и в самом деле побаивался предстоящего полета, и решил попрощаться с человеком, который так хорошо понимал его.

- Как вам это нравится? - взволнованно повторил молодой негр.

- А вам? - уклончиво ответил Лев Александрович, чтобы не учинить международного скандала.

- Человечество накопило пятнадцать тонн тринитротолуола на каждого жителя земли. Тем запасом энергии, которым мы вооружились для истребления наших государств, мы можем пятьдесят раз уничтожить собственную планету. Я не понимаю, как можно стартовать в космос с пороховой бочки! - с негодованием сказал космонавт Джефсон.

- Мы торопимся жить.

- Вы попали в самую точку, господин Лев Узлов.